Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Апрельская трагедия в Тбилиси умножила обвинения против армии. Бурный взрыв эмоций вызвало выступление А.Д. Сахарова на Первом съезде народных депутатов СССР, когда он без всякой проверки, ссылаясь на публикацию какой-то канадской газеты, заявил о том, что в Афганистане были якобы случаи, когда по приказу командования с вертолетов расстреливали оказавшихся в окружении группы советских солдат – чтобы помешать попаданию этих солдат в плен. Это была несомненная провокация. Академик А. Сахаров был очень часто резок и несдержан в своих заявлениях, и кто-то подсунул ему перевод из канадской газеты, которых он сам никогда не читал. Резкие антиармейские высказывания допускал с трибуны съезда и Анатолий Собчак. Их можно было слышать, хотя и не с трибуны съезда, от Эдуарда Шеварднадзе, который занимал тогда пост министра иностранных дел СССР и был членом Политбюро. Антагонистические отношения между МИДом и высшим генералитетом не были тогда секретом для нас, народных депутатов.

С самого начала 1990 г. положение дел ухудшилось и в связи с резким уменьшением военного производства. При сокращении численности армии в еще большей степени сокращался и оборонный заказ. В Хорошевском районе Москвы, от которого я был избран в Верховный Совет СССР, остановился крупный танковый завод. Руководству завода было предложено переходить на какой-либо другой вид продукции. Мне показывали цеха завода и объясняли, что завод, который работал как танковый более 40 лет, перевести на выпуск какой-то гражданской продукции невозможно. «Мы можем открыть и наладить работу отдельного цеха по производству ширпотреба, – говорил мне директор. – Но все остальные цеха можно только законсервировать».

Еще в конце 1989 г. по всем странам Восточной и Центральной Европы прошли «бархатные» революции. Начал распадаться Варшавский Договор. Возникло мощное давление с Запада, направленное на ликвидацию ГДР и объединение Германии на условиях ФРГ и Запада. Горбачев был не в силах преодолеть это давление. Надо было уступать, и вопрос стоял лишь о цене этих уступок и об их границе. По мнению военных, включая и маршала Сергея Ахромеева, М. Горбачев и в том и в другом случае пошел слишком далеко. Советский Союз почти ничего не получил за свои уступки, и он отошел дальше, чем это было необходимо. Уже в 1990 г. некоторые из дивизий, выведенных из благоустроенных военных городков в Германии, Венгрии и Чехословакии, размещались в палаточных городках в Белоруссии и на Украине. Военные деятели были недовольны, и во влиятельных армейских кругах был слышен ропот.

О настроениях в высших кругах армии маршал С. Ахромеев писал через год очень сдержанно: «Нам, военным руководителям, было очень трудно. Мы несли всю полноту ответственности за оборону страны, каждый на своем участке. Приходилось сокращать и фактически разрушать то, что создавалось в течение нескольких десятилетий громадным трудом наших старших товарищей сразу после Великой Отечественной войны, а позже усилиями нашего поколения. Кроме того, было ясно, что сокращение будет для многих офицеров и их семей тяжелым жизненным испытанием, драмой, а для некоторых даже трагедией. Трудно себе представить, что переживает человек, посвятивший себя воинской службе, когда в расцвете сил вдруг получает предложение уйти из армии. Значит, нужно начинать жизнь по-новому, фактически сначала. Его семья оказывается в незавидном положении, нередко без крыши над головой. Все это ложится тяжелым грузом на душу и на плечи военного руководителя[116].