Советский Союз в локальных войнах и конфликтах

Именно амбиции китайского вождя, вошедшие в противоречие со своеобразным характером Никиты Хрущева, способствовали дальнейшему ухудшению взаимоотношений между руководствами советской и китайской компартий. По мнению компетентных отечественных специалистов, свой «вклад» в расширение и обострение советско-китайских разногласий внес лично Хрущев, проявивший в подходе к проблемам отношений между двумя партиями и странами элементы волюнтаризма, примитивной прямолинейности, непродуманности и поспешности. Н. Хрущев допускал резкие, а порой и просто бестактные высказывания в адрес Пекина. В одном из своих публичных выступлений он сделал оскорбительные выпады лично в адрес Мао Цзэдуна[276]. И хотя связи по межгосударственной линии все-таки развивались, наполнялись все новым и новым содержанием, партийные отношения становились все более натянутыми.

Противоречия в отношениях между КПСС и КПК начали проявляться по целому ряду принципиальных вопросов.

Москва выступала за мирное сосуществование, стремилась к устранению угрозы ядерной войны. Пекин выдвигал идею революционной войны. Хорошо известны идеи Мао о том, что «если половина человечества окажется уничтоженной, то еще останется половина, зато империализм будет полностью уничтожен».

В своих мемуарах Н. Хрущев упоминает, что Мао Цзэдун был против его идеи об одновременном роспуске НАТО и Варшавского Договора. Китайский вождь рекомендовал в случае агрессии отступать до Уральских гор, после чего в войну могли бы вступить китайцы. Представления Мао о войне, военной политике и стратегии представлялись Хрущеву «детским лепетом», что не могло не раздражать китайского лидера.

Мао Цзэдун, очевидно, не мог простить СССР нейтральную позицию по отношению к китайско-индийскому конфликту в 1959 и 1962 гг. Москва пыталась убедить Пекин в необходимости сдержанности, чтобы закрепить Индию на позициях неприсоединения. В Китае это вызвало обиду, и Мао Цзэдун обвинил Советский Союз в провоцировании войны.

Другим пунктом противоречий была оценка советского опыта социалистического строительства. Москва считала его универсальным и резко критиковала китайские эксперименты, особенно курс «трех красных знамен» («генеральной линии, большого скачка и народных коммун»). Н. Хрущев заявил китайским коммунистам, что у них нет научного коммунизма, а есть лишь одни лозунги. По свидетельству самого Хрущева, его реакция рассердила Мао, еще больше испортила взаимные отношения.

Серьезные трения возникли между Москвой и Пекином по поводу высказанного Хрущевым предложения разместить в Сибири один миллион китайских рабочих. Мао посчитал это предложение оскорблением и унижением, свидетельствующем об имперских замашках СССР. Когда же позднее Мао Цзэдун согласился с этим предложением, на попятную уже пошла Москва. Хрущев испугался, что в случае реализации такого плана китайцы смогут «оккупировать Сибирь без войны».

По мере обострения идеологических и межпартийных связей между Китаем и СССР, день ото дня ухудшались их межгосударственные взаимоотношения. Еще совсем недавно над обширными просторами Евразии летели слова песни «Москва-Пекин», китайская музыка звучала в нашем радиоэфире, и все были уверены: «русский с китайцем – братья на век». Но вот буквально в одночасье все перевернулось.

В 1960 г. в Пекине в центральных печатных органах была опубликована официальная статья «Да здравствует ленинизм!». В ней содержались подробные обвинения в адрес внешнеполитического курса Советского Союза. Критика в адрес СССР и КПСС становилась в Пекине все более массированной и резкой.

Ответные меры со стороны СССР не заставили себя долго ждать. В 1960 г. неожиданно для китайской стороны Советский Союз отозвал всех своих советников и специалистов. Советская помощь Китаю практически прекратилась. Советское руководство мотивировало это тем, что в КНР развернулась «антисоветская кампания, что условия для наших специалистов в Китае стали невыносимыми».

Отзыв советских специалистов из Китая, а их тогда насчитывалось более 1600 человек, по мнению авторитетных специалистов, вряд ли можно назвать оправданным. Эту акцию следует в первую очередь отнести к числу импульсивных, а проще говоря, безответственных действий лично Хрущева. Впоследствии Советский Союз неоднократно изъявлял готовность вернуть в КНР советских специалистов (в ноябре 1960 г., октябре 1961 г, ноябре 1963 г.), но китайская сторона отклоняла эти предложения[277].

Уже с лета 1960 г. на всей 7520-километровой советско-китайской границе стали возникать инциденты, которые постепенно приобретали все более провокационный характер. Китайские граждане, отдельные военнослужащие и группы военнослужащих демонстративно нарушали границу, ведя себя крайне вызывающе, провоцировали советских пограничников на силовой отпор. В одном только 1962 г. на границе было зарегистрировано более 5 тыс. различных нарушений режима границы. Обстановка становилась все более и более взрывоопасной. От советских пограничников в тех условиях требовались огромное мужество и выдержка.