Совокупность совершенства (сборник)

Я решил встать и направить свои стопы в одну из комнат, которая предполагалась как спальня. Во вторую вход мне был воспрещен. Ульяна закрыла ее и произнесла при этом вещь, парадоксальную в своей одновременной серьезности и шутливости:

– В эту комнату заходить нельзя. А то Синяя Борода отрубит тебе голову.

Вообще, квартира считалась жилищем ее двоюродной сестры Светы, но де-юре оставалась собственностью их бабушки, которая, вписав Светку в завещание, уехала жить к младшей сестре в Кингисепп. Сама же Светка свинтила на стажировку в Дрезден: она готовилась стать магистром международного права. А Синей Бородой Улька называла Светкиного ухажера, вечно поддатого фотографа Саню, бородатого и низкорослого, как гном Гимли, и агрессивного, как бледный орк, если к трем часам дня в его микроорганизме не оказывалось несколько порций пунша.

Я уже было оторвался от кухонного стула, но новое появление все той же бабушки заставило меня вернуться к наблюдению за происходившим на улице. Бабуля остановилась ровно между дверью в свою парадную и подъездом, куда минуту назад зашел обмазанный мазутом коммунальщик, и что-то кинула к подвальному окошку. Я не сразу разобрал, что это, но через несколько мгновений, увидев вылезавшего из подвала черного облезлого котофея, понял: бабуля решила подкормить животное. Она отошла на пару метров в сторону, чтобы не мешать трапезе питомца, но тут нежданно-негаданно на покрытый коркой льда тротуар из подъезда выскочил взъерошенный коммунальный мужчина. Увидев происходившее, он немедленно вступил в диалог с бабулей – стал что-то экспансивно объяснять ей, кивая на животное. Женщина же по мере сил отбивалась от его нападок, показывая куда-то вверх. Я тоже посмотрел туда и обнаружил не что иное, как начинавшую набухать сосульку. Прозрачная блестящая красавица ползла со скошенной крыши дома точно посередине между парадными. Я мысленно спроецировал ее возможное передвижение вниз и понял, что местом ее приземления будет именно та точка, в которой в настоящее время осуществлял свой уже, пожалуй, вечерний прием пищи четвероногий представитель андеграунда. В итоге не прошло и пары минут, как вся эта веселая компания рассосалась: подвальный житель юркнул в свое жилище, бабуля скрылась в парадной, а представитель жилкомсервиса направился в сторону рюмочной, расположенной в соседнем доме.

– За то, что ты сказала мне: «Налей!», – проворчал я и все-таки двинулся в сторону спальни.

Раздвижной диван, компьютерный стол, компьютер, платяной шкаф справа от двери – вот и все, что составляло обстановку комнаты. Я разобрал диван, нашел в шкафу постельное белье, застелил себе лежбище и улегся, хотя не было еще и шести. И почти сразу погрузился в сновидения, которые оказывались обычно очень яркими, когда окружающая среда навевала скуку, и, наоборот, тускнели, когда вокруг все вертелось в безумном хороводе, ходило ходуном и взрывалось, как китайская пиротехника.

Во сне по абсолютно пустому Московскому проспекту за мной бежали сотрудники собственной безопасности ООО «Бермудский треугольник», в котором я до недавнего времени числился юридическим консультантом. Разбрасывая ногами желтые опавшие листья, я мчался, как Усейн Болт за первым олимпийским золотом, как Геракл за керинейской ланью, как разгоряченные фанатки за Ромой Зверем, но все равно усы старшего из догонявшей меня группы становились все ближе и ближе с каждой секундой. Я свернул в арку, во дворы какой-то шикарной сталинки, оказался у дверей рюмочной, располагавшейся в первом же подвале тыльной стороны дома, и нырнул в ее спасительные объятья.

В помещении, как и на улице, не было никого. Я, грешным делом, подумал, что придется самому себя обслужить, налив рюмочку рябины на коньяке, но тут откуда-то сбоку в пределы барной стойки вплыла дама, одетая вполне себе по форме заведения, только вот лицо ее навеяло на меня недобрые предчувствия. Выглядела она один в один как бывший губернатор и как нынешний председатель верхней палаты парламента.

– Чего уставился? – спросила она.

Я подошел к окну, находившемуся на уровне ног, и увидел именно ноги моих преследователей, удалявшиеся вглубь дворовой территории.

– Ты пить пришел или глазеть, консультант? – ворчливо поинтересовалась женщина, ставя перед собой стакан, заполненный до краев чем-то напомнившим мне зубровку.

– Простите великодушно, – проговорил я, подходя к барной стойке, – простите великодушно мою пролетарскую беспринципность и юношескую наглость, но не сочтите за труд сообщить мне ваше имя, ибо первый стакан я хотел бы выпить именно за знакомство, если это, конечно, не противоречит вашим моральным, религиозным или политическим взглядам.

– Можешь называть меня Дульсинеей, – сказала женщина.

– Тобосской? – уточнил я.

– Зачем Тобосской? Просто Дульсинеей. А можно Дусей. Дуся Стакан, – ухмыльнулась дама.

Я опрокинул в себя содержимое наполненной до краев цилиндрической емкости.

– Ты, Тема, берегись трех вещей, – произнесла женщина.

Я стал лихорадочно соображать, называл ли свое имя, а она закончила: