Современная болгарская повесть

— Я приготовлю кофе… — В ее голосе Андрей уловил нечто искусственное — великую человеческую неспособность оставаться самим собой, желание быть непохожим на самого себя. Слова клокотали у нее в горле, утопая в волнении. Он закурил сигарету и, прервав ее, выпалил:

— Я бы хотел, чтоб вы поняли: адвокат — лицо независимое, обязанное хранить тайны клиента. Любая подробность, о которой я буду осведомлен лучше, чем суд, послужит к вашей же пользе.

— Я сейчас приготовлю кофе, — остановила она его и вышла.

На улице было совсем темно, и непрекращающийся шум пристани вливался в окно вместе с огромной полной луной. Ее серебристо-желтый свет вызывал ассоциацию с прохладой и предстоящим развлечением. Остатки тишины пахли праздным летним днем и виноградом.

Сестра Бонева психологически точно выдержала паузу, необходимую ему, чтобы успокоиться. Через несколько минут она поставила на столик узорчатый поднос, на котором бессмысленно дымились две чашки кофе и смиренно стояла литровая бутылка коньяка «Экстра». Ее взгляд еще внимательнее изучал его, она удивлялась его молодости и элегантности костюма. Андрею было необходимо найти какой-то выход из создавшейся ситуации. Следовало думать или о Юлии, или о деле, но ему было бесконечно трудно думать о чем бы то ни было вообще. Единственное, что он испытывал, — это острое ощущение пустоты. Все же уверенность вернулась к нему, и он овладел собой. Заговорил резко и напрямик. Мало кто из его коллег поступил бы так, но он хотел слышать свой голос, освободиться от навязчивого золота в зеленом взгляде сестры Боневой.

— Вы должны знать, — медленно произнес он, — что максимальная мера наказания в таком случае, как ваш, — до десяти лет лишения свободы и уплата по гражданскому иску суммы в размере до шести тысяч левов. Поэтому… — он выдержал короткую паузу, заимствованную у отца, — мы должны выиграть дело.

Ее губы повторили движение штор и слегка дрогнули. Андрей почувствовал, что между ними отсутствует какое-то связующее звено, что-то мешает им быть совершенно искренними друг с другом. Штора в крупных красных разводах колыхалась. Сестра Бонева отпила от своего кофе, склонившись над чашечкой ниже, чем следовало. Когда она выпрямилась, в ее взгляде можно было прочесть слепую женскую надежду и недоверие.

Андрей сказал все, как есть, и теперь не мог ни продолжать, ни обещать чего бы то ни было. Несколько минут он откровенно говорил о своих странных (он именно так и выразился) чувствах, которые испытывает в связи с этим делом. Он счел необходимым подчеркнуть, что, вероятно, не является хорошим юристом, что весьма молод, неопытен и не имеет имени — решающие моменты в правовом процессе. Компенсировать это можно тремя факторами: его желанием добиться успеха, его теоретической подготовкой и, наконец, той информацией, которую она может «предоставить» в его распоряжение.

— Разумеется, — он говорил профессиональным языком, небрежным жестом расстегивая пиджак, — перед судом мы будем утверждать лишь то, что можем доказать, а не то, о чем можем рассказать… — любимые слова его отца, но на мгновение он почувствовал к себе презрение за то, что повторил их.

Ему хотелось как можно лучше понять все связанное с сестрой Боневой. Она продолжала пристально наблюдать за ним, а когда их взгляды встречались, красиво жмурила глаза, которые излучали внимание и какое-то странное любопытство, что опять давало ему повод в своем представлении связывать ее с Юлией.

— Я не виновна… — тихо сказала она, и Андрею представилось, будто перед ним огромный зеленый луг, пересеченный невидимым потоком. Он ничего не ответил, ибо это было последнее, что он хотел услышать. Сестра Бонева переставила с керосиновой печки на столик кованую пепельницу. Странно, но гармония не исчезла, как следовало ожидать. И тогда он решил, стоит Боневой выйти из комнаты, и эта грубая пепельница на сверкающем глянце столика наверняка вызвала бы у него раздражение.

— А вы не боитесь города… станете защищать меня?

После неловкой паузы он шумно и с каким-то равнодушием отхлебнул кофе. Ему было безразлично то, что по этому поводу он мог услышать от нее, — соседи уже не здороваются с ней, мясник за ее спиной шушукается с покупателями, коллеги по больнице сторонятся ее. Ему было безразлично. В какой-то мере он боялся упустить время, ведь в другой раз между ними вряд ли возникнет такой контакт. Он чувствовал, что она разговорится, потому что золото в ее глазах заливало зрачки. Она думала быстро и, играя с огнем, как любая женщина, очевидно, решила рискнуть. Долила рюмки коньяком, но Андрей не заметил, чтобы при этом у нее дрогнули руки. Нечто глянцевое мелькнуло в ее лице, когда она удивительно спокойно сказала:

— Я была обманута, находилась в смятении, отправляясь на операцию, видите ли… я узнала, что мой муж — с другой женщиной. С моей сотрудницей…

Андрей ожидал, что она улыбнется.

— Как это случилось?