Современная европейская философия (XX век), беседы 1-2

Следовательно, мы могли бы тогда обратиться к уже существующей, унаследованной философии? Но проблема, как я уже отмечал, и состоит как раз в том, что с помощью этой унаследованной, традиционной, классической философии человек не всегда способен добиться желаемой соразмерности. Она не дает ему средств, чтобы представить, сделать наш мир обитаемым. В этом вся проблема. И, собственно, поэтому появилась современная эпоха в философии. Таким образом, грубо, я бы так охарактеризовал современную европейскую философию. Это попытка в новой ситуации разума предоставить человеку средства, позволяющие ему, как мыслящему существу, жить в мире; такие средства, которые традиционной философией не даются, поскольку она не отвечает на целый ряд вопросов. Пафос же современной философии, учитывая существование массовых идеологий, есть пафос прежде всего антиидеологический. То есть, стремление в идеологическом пространстве сориентировать человека так, чтобы он был не способен приостанавливать в себе действие идеологических механизмов, мог завоевывать и занимать какую-то позицию, которая из них вытекает. То есть, короче говоря, это опять ситуация очищения сознания, но очищения его теперь от действия идеологических структур, а не только от заблуждений разума наподобие «призраков» или «идолов», о которых писал когда-то Бэкон. Но почему я сказал, что основным феноменом современности является появление массовых идеологических образований? Давайте всмотримся в это обстоятельство.

Указав на то, что мир должен быть обитаем для человека, я ведь в сущности указал на очень простую вещь. Я фактически ввел тем самым следующую философскую тему. Я хотел лишь этим подчеркнуть, не прибегая к сложной философской терминологии, две вещи, относящиеся к теме. С одной стороны, обратить ваше внимание на сложность мира. Мир всегда сложен, просто сложность эта бывает разная и по-разному узнаваемая. И с другой стороны — на способность человека вместить эту сложность на уровне своей деятельности и мышления так, чтобы она как бы вырастала из того, что я сам, лично могу понять. В чем я лично, своими средствами могу ориентироваться; сложность, которая определяется в конечном счете моими умениями, потребностями и моими знаниями. Все это чудовищным образом запуталось в XX веке. И запуталось прежде всего в силу массового производства, феномена, пронизывающего все европейское общество. Под массовым производством я имею в виду такой рост, кумуляцию человеческих умений и усилий по приложению науки к производству, в результате чего порождаются массовые репликации копий, образцов и т. д., и что связано с повышением жизненного уровня людей. То есть, это означает, что лишь немногие в рамках такого производства способны своим трудом и своими умениями обеспечивать жизнь миллионов людей. Но отсюда вытекает, что в современном обществе появляется все большая масса людей, не имеющих отношения к тому, чем они живут. Или я выразился бы так: появляется нечто вроде, в античном смысле, люмпен-пролетариата, который, в современной литературе и получил не совсем адекватное название масс, или массового общества.

Так вот, это и был новый феномен, о котором я буду говорить, не употребляя пока слова идеология, поскольку оно нам неизвестно. Пока я исхожу из того, что у нас есть лишь какое-то представление о феномене идеологии, но, с моей точки зрения, это представление еще не является знанием о ней. Поэтому оставим пока этот термин в стороне. Что же означает понятие массы с точки зрения духовной и бытийной для человека? Я сказал, что масса живет за счет реального труда других людей. Уровень жизни растет, многие по-прежнему выполняют механизированные, чисто стандартные виды работ, т. е. он поднимается, растет за счет внедрения в производство изобретений довольно ограниченного числа людей, чувствующих себя вполне на уровне века, поскольку они, как мы выражаемся, занимаются творчеством. А массы, принадлежащие к так называемому обществу потребления? Они живут осадками результатов этого труда. Причем, структура современного западного производства, где есть проблема выигрыша и прибыли, такова, что оно не выигрывает, скажем, на обвешивании или обмеривании, на том, чтобы обманывать потребителя. Это просто не выгодно сегодня с экономической точки зрения. В отличие от архаических экономических структур, в которых прибыль завоевывалась расточительством, кражей и обманом. В Европе этого давно нет. Реальная прибыль здесь добывается путем массового производства, скрыта в его глубинах и механизмах.