Современная японская новелла 1945–1978

В Кин есть для Табэ что-то загадочное. Жизнь с ее безжалостными законами, по-видимому, пощадила ее. Судя по всему она имеет достаток, при котором раздобыть двести — триста тысяч иен вовсе не так уж трудно. Как женщина Кин уже нисколько его не привлекает, но Табэ невольно влечет атмосфера благополучия и довольства, которая ощущается в ее доме. Вернувшись с войны, Табэ пытался заняться коммерцией, уповая лишь на собственную энергию, но небольшие деньги, которые ссудил ему брат, полностью улетучились скорее чем за полгода; и потом, у него — связь на стороне, эта женщина тоже вскоре ожидает ребенка. Вспомнив о старом своем увлечении, он навестил Кин в надежде, что она сумеет ему помочь; но Кин так переменилась, от ее былой привязанности к нему не оставалось и следа; она держится до тошноты отчужденно, и это свидание, после столь продолжительной разлуки, как будто ничуть ее не волнует. Поза чинная, лицо неизменно спокойное. Это спокойствие сковывает Табэ, мешает вернуться к прежней интимности… Он снова взял Кин за руку и крепко сжал ее пальцы. Кин не шевельнулась, не отняла руку, словно ничего и не почувствовала. Она даже не нагнулась к нему и другой рукой продолжала выколачивать трубку об пол.

Долгие годы разлуки наложили на обоих глубокий отпечаток. Уже никогда не вернется былая близость, былая нежность: оба они постарели. Оба мысленно сравнивают прошлое с настоящим. Оба полностью отрешились от всяких иллюзий. Оба устали, каждый по-своему, и теперь встретились, неся в душе бремя усталости. Где она — счастливая случайность, о которой пишут в романах? Увы, ее не существует! В романе, возможно, все выглядело бы гораздо красивей, не столь грубо. Удивительно устроена жизнь! Они встретились сегодня лишь для того, чтобы окончательно отвергнуть друг друга. Табэ вдруг померещилось, что он убивает Кин. Но убить ее — значит совершить преступление. Подумать только! Убить женщину или даже двух женщин, до которых никому нет дела, что в этом в конце концов такого? И все-таки его сочтут преступником. Какая нелепость!.. Старая женщина, незаметная и слабенькая, как мошка, а вот поди ж ты, выдержала все бури, и знай живет себе как ни в чем не бывало. Эти два комода, наверное, битком набиты дорогими кимоно, накопленными за долгую жизнь. Когда-то давно она показала ему браслет — подарок какого-то Мишеля, француза, что ли, — наверное, это не единственная ее драгоценность! И дом тоже, безусловно, принадлежит ей. Убить женщину, которая держит глухонемую служанку, — как это легко и просто… Но в расстроенном воображении Табэ тут же с непостижимой отчетливостью возникают воспоминания юности; он видит себя студентом, влюбленным в эту женщину; война в разгаре, а он мчится на свидание с Кин…

Образ Кин, сидящей напротив, с необъяснимой силой врезается в душу. Она сидит неподвижно, не шелохнется, и все прошлое их любви как наяву проходит перед его мысленным взором.

Кин поднимается, достает из комода фотографию Табэ, снятую в студенческие годы, и протягивает ему.

— О-о, что я вижу! Моя старая карточка!

— Да, она сохранилась у Сумико, я у нее отобрала. Вы похожи здесь на молодого аристократа… Правда, эта синяя куртка очень шла вам? Возьмите эту карточку себе. Покажете жене, ей будет приятно. Вы здесь такой красивый… И не такой злой, как теперь.

— Неужели все это действительно было?

— Конечно… Зачем вы не такой, как тогда; вы были бы замечательным человеком!

— Ты хочешь сказать, что из меня не вышло ничего путного? Ну, в этом, во-первых, повинна ты, а во-вторых, бесконечная война.

— Ах нет, вовсе не то… Не в этом дело. Просто вы так огрубели…

— Гм… Огрубел? Что поделаешь, такова жизнь.

— Теперь видите, как я любила вас? Столько лет хранила вашу фотографию!

— Ну, берегла, наверное, ради коллекции… А свою почему не подарила?

— Что, карточку?

— Ну да.

— Меня пугают старые фотографии. Но я ведь, кажется, послала вам на фронт свою карточку; я сфотографирована там в костюме гейши.

— Я ее потерял…

— Вот видите! Значит, я любила сильнее…

Жаровня все еще разделяет их нерушимой преградой. Табэ уже окончательно захмелел. У Кин бокал по-прежнему полон больше чем наполовину. Табэ залпом выпивает чашку остывшего чаю и равнодушно откладывает фотографию.

— Вы не боитесь опоздать на трамвай?

— Я никуда не пойду. Неужели ты собираешься выгнать на улицу пьяного?

— Ну да. В доме одни женщины, неудобно перед соседями.

— Перед соседями?! Вот уж не ожидал, что тебя могут беспокоить подобные соображения!

— Представьте, могут.

— Скажи лучше, ждешь своего покровителя?

— Как вам не стыдно! Нехороший Табэ-сан! Как у вас только язык поворачивается!..

— Ладно, оставим… Вот что: пока я не достану денег, мне нельзя возвращаться домой… Ты разрешишь несколько дней побыть у тебя?