Современная жрица Изиды

Но вдь я писалъ страницу 224 «Изиды» черезъ нсколько лтъ посл этого, — хорошо зная продолженіе и конецъ этой скверной исторіи, и вовсе не обязанъ былъ понапрасну глумиться надъ миссъ Л. и надъ тмъ, что m-me де Морсье «носилась» съ этой обиженной. M-me де-Морсье была очень сдержанна относительно «начавшейся исторіи» и мн ничего опредленнаго не сказала, такъ что мн могло показаться, что она отнеслась къ инциденту снисходительно. Я ухалъ въ Россію, тоже неопредленно сказавъ ей, что въ воздух нчто боле опасное и относительно Могини, и относительно весьма многаго, а что на эту исторію нечего обращать вниманія. Но я ошибался, и эта исторія, благодаря дальнйшей роли въ ней Блаватской, оказалась серьезной и характерной въ высшей степени. Я узналъ о ней въ Россіи, а затмъ, въ феврал 1886 года, ознакомился и съ документальной ея стороной.

Страница 52 и т. д. «брошюры» полны самыхъ высокихъ инсинуацій. Выдергивая фразы изъ моихъ писемъ 1884 года, г-жа Желиховская спрашиваетъ: что означаютъ мои слова: «Мн нтъ дла до другихъ (Олькотта и ближайшихъ къ Блаватской сообщниковъ), мн надо васъ вынести непричастной. Я не могу расписывать. Если захотите — для васъ будетъ ясно.» — Эти слова означаютъ именно то, о чемъ я говорю на страниц 65 «Изиды.» Они означаютъ, что въ то время, въ 1884 году, я имлъ еще наивность мечтать, что можно, если не сразу, то постепенно, отвратить Блаватскую отъ ея обманной и вредной дятельности, направить ея несомннный талантъ и умственныя силы къ честнымъ и полезнымъ цлямъ. Я вдь еще незналъ, изъ послдовавшихъ (въ конц 1885 г.) признаній г-жи Желиховской и разсказовъ многихъ въ Россіи, о томъ, что такое Блаватская, до какой степени она безнадежна, я вдь еще не получалъ ея пресловутой «исповди.» Она такъ разожгла снова мою къ ней жалость сценой въ Эльберфельд (стр. 87–89 «Изиды»), что я не могъ тогда не колебаться то въ ту, то въ другую сторону. Я разсчитывалъ, что приводимыя мои слова, показавъ ей, что я лично ей преданъ, но въ то же время понимаю ея игру и вижу обманъ многихъ ея феноменовъ, — развяжутъ ей языкъ, если не на письм, то при личномъ свиданіи, и дадутъ мн возможность дйствовать, прежде всего на ея же пользу. Моего отношенія къ Блаватской я все время не скрывалъ и отъ парижанъ и ей писалъ объ этомъ въ письм, приведенномъ г-жой Желиховской на страниц 114 ея брошюры. «Хоть я извстенъ здсь за скептика, ведущаго борьбу со всякой оккультностью и даже съ вами, но все же, такъ какъ извстно также, что я вашъ соотечественникъ и преданъ вамъ, какъ Елен Петровн… и т. д.».

Во мн, наконецъ, что естественно при такихъ обстоятельствахъ, боролись противоположныя чувства, то жалость къ ней, то возмущеніе. И я просилъ ее пріхать, чтобы «договориться до чего нибудь по русски.» Я отговаривалъ ее отъ немедленнаго выхода въ отставку, потоку что это произвело-бы большой скандалъ. Я же скандала для нея среди иностранцевъ не хотлъ именно потому, что она была моя соотечественница, талантливая и, къ тому же, больная женщина. Я не хотлъ этого скандала не только въ 1884, но и въ 1886 году, и только такія ея дйствія и факты, посл которыхъ, для уважающаго себя человка ужь не могло быть вопроса о «соотечественниц» и т. д.,- заставили меня отъ нея отступиться. Вотъ ясное и простое объясненіе моихъ словъ, согласныхъ съ «Изидой».

Больше «моихъ писемъ», или, врне, «кусочковъ» отъ нихъ, — нтъ. Ихъ больше нтъ не въ коллекціи г-жи Желиховской, а въ ея брошюр, которая должна была состоять изъ нихъ, «сплошь» по печатному заявленію… правдиваго автора «Правды о Е. П. Блаватской».

Г-жа Желиховская и сама отлично понимаетъ, что приводимые ею отрывки меня ровно ни въ чемъ не уличаютъ, а разобранные по мстамъ, — напротивъ — лишь подтверждаютъ мой разсказъ и служатъ мн на пользу. Тогда она, написавшая свою брошюру якобы на защиту «оклеветанной» моими воспоминаніями ея сестры, снова цинично предаетъ эту «сестру», какъ длала и при ея жизни, лишь бы нанести мн ударъ. Она говоритъ, ничуть не смущаясь полной голословностью подобнаго заявленія, что у меня съ Блаватской были какія-то «секретныя аудіенціи», а затмъ весьма прозрачно и ясно намекаетъ, что я былъ не то «сообщникомъ» Блаватской, не то стремился, при ея посредств, достигнуть чего-то таинственнаго и крайне предосудительнаго.

Но вдь чтобы выставлять такія обвиненія и длать подобнаго рода намеки, она должна же привести хотя какія-нибудь ясныя доказательства, — скажетъ всякій! Нтъ!! г-жа Желнховская не такой человкъ, чтобы принять во вниманіе эту необходимость и смутиться такими пустяками! Она просто объявляетъ, что могла-бы доказать многое, да у нея «нтъ уликъ». Потомъ говоритъ, что я очень остороженъ — и ничего компрометтирующаго меня не писалъ. Наконецъ, забывая очевидно объ этой моей осторожности, и только-что приводимыхъ своихъ-же словахъ, заявляетъ, что письма были, да сама она, по своей непростительной опрометчивости, ихъ велла сжечь!!

Не правда-ли — такія слова г-жи Желиховской невроятны? А, между тмъ, вотъ: