Современники и потомки о восстании С.Т. Разина

Диапазон научных интересов В. И. Буганова в связи с событиями 1667–1671 гг. чрезвычайно широк. Он выясняет роль и место разинского выступления в ряду других классовых битв феодальной эпохи, всесторонне изучает „прелестные“ письма повстанцев как памятник общественной мысли, уделяет внимание военному искусству разинцев, их стратегии и тактике, неоднократно обращается к притягательной личности предводителя крестьянской войны[275].

Е. В. Чистякову, помимо самого С. Т. Разина, привлекают видный повстанческий атаман Василий Ус, а также отважная Алена-старица — бывшая монахиня, возглавившая в период восстания один из крестьянских отрядов. К этим фигурам историк возвращается в своем научном творчестве вновь и вновь, всякий раз обогащая их характеристики, дополняя, сведения о них новыми фактами[276].

^{Карта основного района крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина}

Е. В. Чистяковой восстановлена одна из самых ярких и драматических страниц второй крестьянской войны — дни разинской вольницы в Астрахани, когда в течение полутора лет в городе существовали порядки народного самоуправления, высшим органом власти стали круги — общие сходки всех жителей, а в промежутках между ними руководство всеми делами было сосредоточено в руках избранных народом атаманов[277]

. Значительно восполнен Е. В. Чистяковой (совместно с В. М. Соловьевым) и ход разинского восстания в Мордовии, где большая этническая и социальная пестрота участников движения придавала заметное своеобразие характеру народной борьбы[278]. Интереснейший материал собран Е. В. Чистяковой о волнениях и отголосках крестьянской войны в 60–70-х годах XVII в. в ближнем и дальнем Подмосковье и в самой столице. Весомый вклад внесен ею и в изучение ранней историографической традиции: сказаний и повестей, появившихся вскоре после подавления восстания и отразивших его в той или иной форме[279].

Главный предмет исследования профессора А. П. Пронштейна — история донского края и в связи с этим — участие местного казачества в крупнейших народных движениях прошлого[280]

. Вместе с тем А. П. Пронштейн — также автор общетеоретических работ, посвященных крестьянским войнам[281]. Уровень его научных публикаций неизменно высок, а их тематика актуальна. Это не значит, что они — вне критики. К примеру, подчас трудно согласиться с тем чрезмерным акцентом, который, ведя речь о разинском или пугачевском восстании, делает историк на казацкий элемент. Насколько оправдан этот крен? Думается, при неизменно высоком влиянии донцов на развитие антикрепостнической борьбы в XVII–XVIII вв., при том, что они были мощной пружиной, толкавшей народные массы на эту борьбу, следует все же воздержаться от переоценки их роли в крестьянских войнах, не оспаривая в то же время особую» активность казачества и его боевые преимущества перед крестьянами.

Классовая борьба российского крестьянства в XVII в., и разинское выступление в том числе, вот уже длительное время — одна из тем исследований историка А. Н. Сахарова[282]. Его заслуга — создание самой полной и значительной на сегодняшний день научной биографии С. Т. Разина, со страниц которой вождь крестьянской войны предстает в масштабе и динамике своего времени[283]

. Достойна отдельного упоминания и обстоятельная статья А. Н. Сахарова о том, как и почему С. Т. Разин-из рядовых станичников выдвинулся сначала в казацкие «головщики», потом в атаманы и наконец в повстанческие предводители[284]. Проделав большую работу по изучению событий крестьянской войны и выявлению роли в них Степана Разина, А. Н. Сахаров вместе с тем далеко не считает исследования в этом направлении исчерпанными. «…Еще предстоит много сделать, — пишет он, — для воссоздания облика героического вождя во всей его полноте, драматизме, во всех социально-исторических и социально-психологических связях»[285]. Нелишне отметить, что сегодня эта задача представляется куда более выполнимой, чем тогда, когда она ставилась, ибо ныне ее реализация более не ограничена и не усечена в своих возможностях, искусственно не сужен интеллектуальный и духовный кругозор исследователей, как это было на протяжении нескольких десятилетий.

Таким образом, перед сегодняшними историками открывается широкий простор, тем более что в связи с изучением народных движений сложился целый комплекс вопросов, большая часть которых не нова, но то освещение, которое они получили в прошлом, уже не представляется достаточно объективным и научно оправданным: некоторые же из них ранее оставались в стороне или затрагивались поверхностно, мимоходом. Это, к примеру, вопросы о числе крестьянских войн в России и их периодизации, о компромиссах в ходе борьбы, о фатальной обреченности крестьянских выступлений, о религиозном факторе движений, об их конечных целях, о специфике российских крестьянских войн и др.