Современники и потомки о восстании С.Т. Разина

Для молодой Марины Цветаевой Степан Разин — это старозаветная Русь, стихия буйства, своеволия, безудержного разгула души. В 1917 г. Цветаевой был создан цикл «Стенька Разин». Это три стихотворения о «бешеном атамане», сгубившем прекрасную княжну-персиянку, а вместе с ней и свою жаркую душу. Позднее, в 1937 г., Цветаева напишет: «Стенька Разин! тот, о котором и которого поет с нашего голосу вся Европа, тот, которым мы, как водою и бедою, залили всю Европу, да и не только одну Европу, а и Африку, и Америку — ибо нет на земном шаре места, где бы его сейчас не пели или завтра бы не смогли запеть».

Большой интерес представляют раздумья Марины Цветаевой о том, почему в народе сложено столько песен о Разине и почему ими обделен Пугачев. Объясняет эта она исключительно личными моральными качествами обоих повстанческих предводителей. По ее мнению, в целом ряде ситуаций, при которых речь шла о нравственном выборе, Пугачев повел себя, мягко говоря, не лучшим образом, что, разумеется, не укрылось от народа и что не преминул заметить А. С. Пушкин. Вот строки из «Истории пугачевского бунта», которые в числе прочих цитирует Цветаева: «Молодая Харлова (дочь зверски казненного восставшими коменданта Татащевой крепости. — В. С.) имела несчастие привязать к себе Самозванца (Пугачева. — В. С.

). Он держал ее в своем лагере под Оренбургом. Она одна имела право во всякое время входить в его кибитку, по ее просьбе прислал он в Озерную приказ похоронить тела им повешенных при взятии крепости. Она встревожила подозрения ревнивых злодеев, и Пугачев, уступив их требованию, предал им свою наложницу. Харлова и семилетний брат ее были расстреляны».

В этой связи М. Цветаева проводит параллель с судьбой пленницы Степана Разина. Но некоторое совпадение деталей, как показывает далее Цветаева, носит чисто внешний характер и весьма обманчиво:

«Но! Пугачев и Разин — какая разница!

Над Разиным товарищи — смеются, Разина бабой — дразнят, задевая его мужскую атаманову гордость. Пугачеву товарищи — грозят, задевая в нем простой страх за жизнь, И какие разные жесты! (Вся разница между поступком и проступком.)…Разин сам бросает любимую в Волгу, в дар реке — как самое любимое, подняв, значит — обняв; Пугачев свою любимую дает убить своей сволочи, чужими руками убивает: отводит руки…

В разинском случае — беда, в пугачевском — низость. В разинском случае — слабость воина перед мнением, выливающаяся в удаль, в пугачевском — низкое цепляние за жизнь.

К Разину у нас — за его Персияночку — жалость, к Пугачеву — за Харлову — содрогание и презрение…

И — народ лучший судия — о Разине с его Персияночкой — поют, о Пугачеве с его Харловой — молчат.

Годность или негодность вещи для песни — может быть, единственное непогрешимое мерило ее уровня»[373].

Восторженным почитателем разинского цикла М. Цветаевой был Александр Николаевич Вертинский. Ему до такой степени нравились эти чувственные, мелодичные стихи, что он под их впечатлением написал, а затем специально аранжировал для исполнения симфоническую балладу. Это было уже после его возвращения из эмиграции. Сталинская цензура относилась к А. Н. Вертинскому с особой подозрительностью и пристрастностью: из двухсот его песен ему было разрешено выступать только с тридцатью. В число запрещенных попал и «Стенька Разин».

^{Степана Разина везут на казнь. Рисунок XVII в.}

Свой поход в бессмертие повстанческий атаман продолжил и на полотне величайшего русского художника Василия Ивановича Сурикова.

Замыслив создать галерею главных героев отечественной истории, В. И. Суриков, конечно, не мог миновать богатырскую фигуру Разина. Обращаясь к событиям прошлого, живописец стремился показать историческую силу масс, раскрыть могучие человеческие характеры, дать нетрадиционную психологическую трактовку и новое творческое решение образа народа. Работа над картиной «Степан Разин» была окончена в 1907 г. Только что отгремели бои первой российской революции, в стране началась полоса реакции, и в это время Суриков выставляет своего «Степана Разина» на всеобщее обозрение.