Современный чехословацкий детектив

— Выходит, надо мне поторапливаться, — заключил Калас. — А тебе, Юлия, еще раз говорю: если что надо, вспомни про меня. Куда ни кинь, теперь мы с тобой два сапога — пара. У тебя умер муж, меня бросила жена. И какая жена! Когда мы собирались жениться, люди мне завидовали. Не каждому, мол, привалит такое счастье, чтобы за него вышла дочь начальника! Я женился на дочери своего шефа, но даже повышения не получил. Добросовестные служаки вроде меня редко высоко взлетают. А потом она ушла от меня! Отыскала себе взамен какого-то хиляка. Сперва ей не нравилось, что я недостаточно честолюбив, позже начала упрекать в некультурности, а там уж стала называть тупым мильтоном. В конце концов ей приглянулся заурядный чинуша, инженерик из государственной плановой комиссии. Представь себе. И вышла за него. «Он-то хоть с дипломом!» — кричала мне, когда я высказал удивление. Развод после пятнадцатилетней супружеской жизни — это все равно как если бы один из супругов умер.

— Очень может быть, — отозвалась Юлия Крчева, — но ты мужчина, а я женщина. Мужчинам всегда легче.

— Легче? — Калас махнул рукой. — Пока жива была мама, я носил ей стирать свои вещи. Потом стал ходить в прачечную. Три года прошло, пока научился стирать сам. А обеды и ужины в ресторане? Знаешь, сколько денег на это уходит? На свою пенсию и диетную надбавку я не протянул бы и двух недель. Даже дешевый обед в деревенском трактире не могу себе позволить. Ведь я сижу на диете, а кто за крону станет мне варить отдельно? Никто! Чем же мне лучше? Пожалуй, лишь тем, что ношу брюки и облегчаюсь стоя. Мне уж и на женщин глядеть неохота. Вечно эта паскудная усталость. Каждый вечер кажется, будто я целый день колол дрова. А ты еще красивая женщина, Юлия, ты еще женщина хоть куда!

— Иди ты!

— Прости… Я знаю, мои слова неуместны. Ты недавно овдовела, но что когда-то ты мне нравилась, это я, наверно, могу сказать. Ты вышла за Беньямина, и я считал, что ты сделала более удачный выбор, а теперь, видишь, мы с тобой оба на мели. Беньямин всегда чуял подходящий момент. И в кооператив вступил, потому как понял, что у единоличного хозяйства нет больше будущего. Своей старательностью выслужил красивый дом. Я, вкалывая на пользу родине, ничего не выслужил. Досталась мне от родителей глиняная мазанка да куча воспоминаний о разных проходимцах, которых мы преследовали, задерживали, охраняли да еще должны были смотреть в оба, чтобы их кореши нас где-нибудь не прихлопнули.

— Во всем этом мы теперь ничего не изменим, Якуб, — сказала Юлия уже совсем спокойно. — Каждый несет свой крест. Одному бог дал потяжелее, другому полегче. Наши с тобой пути пересеклись неисповедимым образом, но это не утешает.

— Я не ищу утешений, Юлия. Надо жить. Во что бы то ни стало жить, а не утешать себя. И радость приходит только с жизнью.

— Мне уже все равно, Якуб. Живешь, чем-то себя занимаешь… Чего-то ждешь, надеешься, из кожи вон лезешь… а в конце концов остаешься один, никто о тебе и не вспомнит.

— Еще раз повторяю, Юлия, если надо, я тебе помогу.

— Поможешь! — Она махнула рукой, но в этом жесте было больше горечи, чем недружелюбия. — Будешь шнырять вокруг моего дома, пока не вынюхаешь, что надо. Милицейский — что с тебя взять! Пенсионер! Ты просто забавляешься, Якуб, так я это понимаю. Забавляешься, как мальчишка. Забрал себе в голову какую-то чепуху и играешь с ней. Когда все будет позади, когда это тебе надоест, ты залезешь, словно пес, в свою конуру и даже не тявкнешь.

— Можешь так обо мне думать, Юлия, я тебя не упрекаю. И правда, с какой стати ты должна мне верить? Мы с тобой долгие годы словечком не перекинулись. Что мы знаем друг о друге? Но одного бы я хотел. Чтобы ты когда-нибудь убедилась в своей ошибке.

— Ошибаюсь я или нет, а работу мне кончить надо. Так-то вот, Якуб. Только этот клочок земли и имеет еще какой-то смысл. Он меня кормит.

— Значит, ты меня вежливо выпроваживаешь, Юлия? Ладно у пойду.

— Не хочу, чтобы люди по углам шептались: мол, слишком долго ты у меня засиделся.

Якуб Калас улыбнулся:

— Если ты меня гонишь только из-за того, что скажут люди, охотно удалюсь.

— Из-за людей и из-за себя.

Разговор с Юлией прошел гладко, но не удовлетворил Каласа. Он попрекал себя: зачем пустился в интимные объяснения? Надо было держаться ближе к делу, не давать волю надежде на сближение. А может, ничего особенного и не произошло? Просто приятно было поговорить с женщиной за жизнь. Между прочим, Юлия все еще не утратила привлекательности. Ей бы подкрасить волосы, и никто не даст больше тридцати пяти — сорока. «Теперь, когда на шее у нее будет дом и огород, она вмиг погрубеет», — подумал Калас, быстро шагая вниз по деревенской улице. В животе урчало от голода, близился полдень, а в холодильнике его ожидал студень из копченых телячьих ножек и маринованный лук.

13. Надо бы мне снова жениться, — сказал себе Якуб Калас