Современный финский детектив

— Я не знаю, — медленно произнес Тойвиайнен, — запрещена ли добыча березового сока в это время года или нет. Но если это случилось в чужом лесу, то, надо полагать, за этим может последовать и наказание. Так?

Может, — подтвердил Илола.

— Я подумал, что об этом нужно с самого начала сказать откровенно.

— Правильно сделали.

— Итак, я пошел в березовую рощу… ту, что растет на землях поместья Дома трех женщин. Если слышали о таковом…

— О Доме трех женщин?

— О нем.

— Слышал… в общих чертах. Он располагается где-то около деревни Ала-Коттари.

— Да, там. В ней и моя хибара стоит. Итак. Я высверлил дыры в деревьях, приладил в них трубки, а под ними поставил ведра.

— И сколько было этих ведер?

— Сколько?.. Да около… — И Тойвиайнен быстро сменил тему разговора: — Пребывая затем в ожидании, я погрузился в весеннее очарование природы. День был наполнен светом, листья приятно пахли, пели птицы, а…

— Так-так, — прервал его Илола. — А что, если мы оставим описание прелестей природы и перейдем к тому, что затем произошло?

На лице Тойвиайнена появилось хмурое выражение. В голосе звучала едва сдерживаемая горечь, когда он бросил:

— Тогда-то мне и досталось!

Ожидая продолжения, Илола наклонил голову. Однако из широкого носа Тойвиайнена доносилось лишь пофыркивание. Поэтому констеблю пришлось заняться выуживанием деталей происшествия:

— Вас ударили?

— Как видите.

— Знаете ли вы нападавшего?

— Этой дьявольской физиономии мне никогда не приходилось видеть раньше! — сердито замотал головой Тойвиайнен.

Илола сделал первую запись: «Прест. неизв.». Одновременно он удивился, куда девалось так обильно рекламировавшееся красноречие Тойвиайнена.

Однако долго ему удивляться не пришлось.

Сапожник Тойвиайнен, судя по всему, преодолел языковой барьер, вызванный ожесточением, которое возникло при воспоминании о недавних событиях. Ожесточение смягчилось, и тон стал значительно спокойней, когда он спросил:

— Могу ли я изложить всю эту историю своими словами?

— Конечно.

— Это может занять некоторое время. Я, как известно, основательный в этих делах человек.

Подавляя вздох, Илола произнес доброжелательно:

— Время есть.

— Ну, тогда… Видите ли, произошло все это так. Когда я посиживал там на берегу ручья и покуривал трубочку, в лесу вдруг раздался ужасный треск, заросли ивняка раздвинулись в стороны, как при порыве бури, и из них выступило какое-то живое существо. Все это мне пришлось не по вкусу, поскольку… поскольку совесть моя была не совсем чиста.

— Понимаю, — откликнулся Илола.

— Появился мужчина. Совершенно незнакомый. Я имею в виду его физиономию. И одет он был странно. На голове — шляпа торчком с узкими полями, да еще и с пером. А на ногах такие… как их раньше называли… ну, десантные ботинки. Или даже не совсем ботинки. Скорее сапоги. На отворотах меховая оторочка и застежки. На нем был зеленый пиджак и коричневые галифе. В них, на коленном сгибе, вшиты кожаные вставки, а боковой карман меньше и расположен выше, чем на финских галифе.

Илола слушал все это с некоторым удивлением. Настолько описание было подробным. Но одновременно оно напомнило ему знаменитого лучника, который был когда-то славен своими приключениями в Шервудском лесу.

Не имея в виду ничего дурного, Илола выразил эту мысль словами:

— Похоже на то, что появился сам Робин Гуд.

Лицо Тойвиайнена помрачнело. Лоб собрался в складки, и он буркнул:

— Зубоскалите? Не верите?

Илола поспешил развеять сомнения:

— Верю, конечно! Это только на пользу делу, что вы вспоминаете так подробно.

— Ну ладно… — Тойвиайнен успокоился так же быстро, как и рассердился. Теперь, когда он продолжил, его слова ложились ясно и спокойно: — Насколько я помню, названный вами герой был вооружен луком, чего у встреченного мной человека не было. Но у него был широкий пояс, и на нем в ножнах висел кинжал. — Устремив на Илола прямой и твердый взгляд, Тойвиайнен продолжал: — А чтобы вам не утруждать себя вопросом, откуда мне известен этот вид оружия, объясняю. Во время войны я принимал участие в боях за Салла, а там было много этих самых, братьев по оружию… пронемецки настроенных финских военных. Многие из них носили кинжалы на поясе.

— Все ясно, — ответил Илола. — Доктор также подтвердил, что рана вам нанесена кинжалом. Но как все же произошло это столкновение там, в лесу?

Глаза Тойвиайнена сощурились.

— Сначала некоторое время мы неотрывно смотрели друг на друга. Но затем, когда взгляд этого молодца оторвался от меня… когда он стал озираться по сторонам и увидел просверленные в березах отверстия, трубки в них и ведра внизу… тогда он просто взбесился.

— Вы имеете в виду… его охватил припадок бешенства?

— Вот именно, — вцепился Тойвиайнен в это выражение. — От бешенства он стал бордовым и бросился на меня. Выхватил кинжал из ножен… и… у меня кровь застыла в жилах, когда я увидел, как сверкнуло на солнце это обоюдоострое оружие. Наступая на меня, он стал выкрикивать, будто выплевывая, какие-то иностранные слова. Мое восприятие в то ужасное мгновение так обострилось, что некоторые из этих слов запали в мою память и звучат до сих пор в ушах…