Современный финский детектив

— Ну-ну, — успокаивающе сказал Палму. — Если бы все убивали своих дочек, когда с ними приключаются такие истории, то род человеческий давно бы прекратился. Поверьте старому полицейскому, милая девочка. В самых лучших семьях…

— Вы не знаете моего отца, — упрямо возразила девушка.

Но тут, к счастью, бодро зазвонил в дверь Кокки, и я пошел открывать. В руках у него был здоровый пакет.

— Я добежал до гастронома, — запыхавшись, проговорил он. — Купил пончики, эклеры и еще языки — для вас, шеф. Вот, пожалуйста!

Машинально я взял у него пакет и начал выкладывать содержимое на тарелку. Среди этого изобилия бедная булочка выглядела особенно одиноко. Дурные предчувствия начали овладевать мной. Но Кокки истолковал мой мрачный вид по-своему.

— У меня осталось ровно три марки, — честно признался он, выгребая из кармана деньги. — Я в отличие от Ламберга человек бережливый, — добавил он с напускным смирением. — Денежки счет любят, а бережливого Бог бережет.

Девушка вынула из моих неловких рук пакет и занялась сервировкой сама.

Я с аппетитом съел оба языка. Палму съел два пончика. А Кокки умял все остальное. Девушка к еде не притронулась и только безучастно качала головой, когда мы наперебой пытались угощать ее. Я хорошо понимал, что ей сейчас не до еды. Кокки тоже все отлично понимал и поэтому под конец умял даже бедную булочку, спасая ее от одинокого засыхания.

— Ах да! — сказал Кокки, наблюдая, как девушка сцеживает нам последние капли кофе. — Там по рации вызывали руководителя группы, такой вой подняли, что этот фараон во дворе даже струхнул. В общем, что-то срочное. Насчет облавы в… Ой!!!

Кокки взвыл от меткого удара по голени. Палму был мастером такого удара.

— Какого ж черта ты молчишь! — заорал я и ринулся к двери.

Но Палму остановил меня.

— Всему свое время, — сказал он. — Будем делать все по очереди.

— Так вот, деточка, — спокойно произнес он, обращаясь к девушке, — ничего нет лучше, чем выговориться. Все устроится, потому что все устраивается в нашем старом мире. Тем или иным образом. Главное — никогда не отчаиваться… Значит, по-вашему, сюда приходил кто-то чужой?

— У меня просто такое ощущение, — попыталась она объяснить. — Как будто что-то не на месте. Но ведь дядя Фредрик сам мог передвинуть вещи. Я вчера вечером ужасно спешила и… нет, не знаю. Не могу сказать.

— А были ли у вашего дяди враги? — спросил Палму.

— Дядя Фредрик был самым добрым и хорошим человеком на свете, — снова начала девушка. — Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь…

В дверь зазвонили. Резко и отрывисто. Два раза. На этот раз Палму удержал нас и пошел открывать сам. И через секунду вернулся, таща за лацканы пожилого оплывшего мужчину в черном пальто с потертым бархатным воротничком. Втащив его, Палму спокойно закрыл дверь.

— Что это значит?! — в ярости вопил господин — судя по внешнему виду, это был-таки господин. — Что вам надо? Почему там перед дверью полиция? И где этот мошенник, этот подлый негодяй? Нордберг, я имею в виду. И кто вы такие?

— Давайте начнем все же с вас, — мирно предложил Палму. — Кто вы такой и какое у вас дело к господину Нордбергу?

— Я — Мауну Кеттунен, если изволите знать, — представился гость.

Но мы знать не изволили. И он как будто слегка сконфузился.

— Филателист! — с достоинством пояснил он. — Я думал, что вы тоже. Но хочу вас предостеречь: Нордбергу доверять нельзя. Вчера вечером он абсолютно по-свински провел меня, то есть так… Я ему отдал «Цеппелина» с типографским браком, которого он у меня клянчил уже несколько лет, а взамен получил… — Он задохнулся, кровь купца бросилась ему в голову. — Нет, вы только подумайте, что он мне подсунул! Несколько марок было хороших, все в порядке. Но одна! С трещиной посредине! То есть не насквозь, но на просвет видно! Бракованная! Ни один уважающий себя коллекционер ее не только в коллекцию не возьмет, даже покупать не станет!

— Но я уверена, дядя не нарочно… — попыталась вступиться девушка.

Палму взглядом остановил ее.

— А когда, в какое время состоялся вчера ваш — гм — обмен? — спросил он.

— Около девяти, — ответил марочный делец. — То есть прямо перед тем, как дворник запер их подъезд. Я ведь долго колебался. А это предложение господин Нордберг сделал мне днем. Он зашел ко мне в лавку и сказал, что на следующий день собирается переезжать, и дал свой новый адрес. Ну и я просто так, шутки ради, предложил ему еще раз взглянуть на «Цеппелина» — уникальный экземпляр с типографским браком и без единого дефекта! Его цена растет с каждым годом. Тогда он мне и сказал, что намерен сузить свою коллекцию и отныне будет собирать только настоящие редкости, раритеты. И сразу же, не раздумывая, назвал мне те марки, которые готов поменять на «Цеппелина». Скажу вам по правде, господа, у меня просто дух захватило! Я ведь прекрасно знаю его коллекцию. Весьма, весьма недурна! Но мне и в голову не могло прийти, что он замыслил меня обмануть и решил подсунуть дефектную марку! Такого я и представить не мог!

— Когда вы ушли отсюда? — спросил Палму.