Современный румынский детектив

Серена встретила меня с полным безразличием — как чужого человека. Она поняла, что я перестал покоряться ее чарам, а скорее всего, никогда и не покорялся. Мною управляла неведомая сила, которая была могущественнее любви к ней. Подчиняясь этой мистической силе, я подвергал свою жизнь опасности не во имя нашей любви, а ради чего-то иного. Я обманул ее, и она не могла мне этого простить. Интуиция подсказывала ей, что самым жестоким наказанием для меня будет ее холодность. По всей вероятности, она присоединилась бы ко мне, сражайся я из-за денег или из мести. Теперь же она навсегда изгнала меня из своего сердца.

Я решил уйти, не проронив ни единого слова. Но, когда я подошел к двери, она вдруг сказала, глядя в окно:

— Верни мне, пожалуйста, ключ.

Я пожал плечами и, сдернув ключ с колечка брелока, кинул ей. Она поймала его на лету.

— Это следует понимать как конец наших отношений? Она промолчала, продолжая вглядываться в окно.

Я снова пожал плечами и вышел. Зайдя в первую попавшуюся аптеку, купил пропранол. Чтобы усилить действие транквилизатора, положил две таблетки под язык, из-за чего потом он распух, Дожидаясь в агентстве «Лото», пока лекарство начнет действовать, я успел пролистать несколько номеров «Спорта», поступивших с начала года, и еще раз убедился в своей правоте. Почувствовав, что сердце мое стало биться ровно, как часы, я вышел на улицу. Погода действовала умиротворяюще — падал восхитительный снег. Бодрым спортивным шагом, не оглядываясь по сторонам, я добрался до логова убийцы.

Шторы были плотно задернуты. Лампа на письменном столе отбрасывала ржавый свет на темно-зеленые стены. Голубоватый дымок висел в воздухе. Пахло смесью табака и кофе. Обстановка комнаты казалась достаточно скромной. На мраморной полке камина, в котором, словно горсть рубинов на серебряном подносе, трепыхались последние искры огня, червонным золотом поблескивали медные вазы. В хрустальном бокале на краю бюро белели две розы. Деревянный пол, тоже выкрашенный зеленой краской, покрывала медвежья шкура, И всюду книги, много книг.

Он был очень элегантен в толстом пуловере коричневого цвета, Опытная рука вязальщицы украсила грудь оригинальной аппликацией — белым стилизованным сердцем величиной с ладонь. Внутри аппликации была вышита красная монограмма: А. М.

— Здравствуйте, господин преступник!

Он вздрогнул и оторвался от бумаг. Лицо перекосилось. Глаза сузились в щелочки, а на скулах заходили желваки.

— Как ты вошел сюда?

Вместо ответа я показал ему ключ, который он сам когда-то дал мне, и уселся в бежевое кожаное кресло.

— Ну вот, мы опять встретились лицом к лицу, — вздохнул я. — Только на сей раз ты без чулка и без рогатки.

Он притворился, будто не понимает, о чем идет речь, но так судорожно сцепил пальцы, что у него побелели ногти.

— Как ты осмелился явиться в дом, который собственноручно превратил в склеп? — прорычал он и сделал попытку броситься на меня.

Я наклонился над столом и великолепным джебом слева смазал по его надутой физиономии. Мое поведение не гармонировало с респектабельным интерьером, но хозяина это, по-видимому, не слишком огорчило. Не дав ему опомниться, я припечатал негодяя промеж рог мраморным пресс-папье с промокашкой. На его широком лбу жертвенного животного заблестели капельки пота. Он охнул, и высокомерие исчезло без следа.

Я ретировался на прежние позиции, но для большей уверенности уселся на подлокотник кресла — так мне было удобнее держать его под контролем.

Избиение не доставило мне удовольствия. Жажду мести могли утолить только пытки.

— Ты имеешь счастье лицезреть укротителя кобр, — предупредил я его, — Только попробуй укусить, и ты увидишь, насколько я беспощаден. До тебя никто не осмеливался издеваться надо мной. Ты первый попробовал, но, как видишь, не вышло. Ты глуп, к тому же еще и труслив.

Он с шумом выдохнул воздух через нос, как морское животное, выброшенное на берег.

— Труслив? В чем же это выражается?

— Побоялся меня прикончить, когда я был у тебя в руках.

— Еще не все потеряно, — осклабился он.

И получил вторую оплеуху. Я был на взводе — перед глазами стояли подробности той ночи, когда он превратил меня в боксерскую «грушу».

А он окаменел — никто не осмеливался так обращаться с ним. Губа кровоточила, в глазах застыла покорность, даже униженность. Наконец-то он понял, что я сильнее и в любой момент могу его прихлопнуть.

— Не думаешь ли ты, что я, как и прежде, позволю тебе выкидывать фокусы?

Он вытер платком кровь и плачущим голосом задал классический вопрос:

— Чего тебе надо от меня, убийца?

Просто удивительно, что столь незаслуженное обвинение мгновенно успокоило меня. Пожав плечами, я равнодушно вздохнул:

— Да ты комик! Я просто лопну со смеху!

— Убийца! Убийца!.. — назойливо твердил он.

— Меня ставит в тупик твоя беспомощность. Я привык к тому, что ты корчишь из себя супермена. Что с тобой происходит?

Он схватил пресс-папье и швырнул его, но я успел вовремя пригнуться. Мрамор с глухим стуком ударился о стену, но не разбился.