Современный русский детектив. Том 5

— Старик! — воскликнул Ксенофонтов. — Тебе обязательно нужно выписать на складе лупу! Да, большую лупу, в черном футляре. Через нее любые следы становятся более заметными. И не поверишь — неопровержимыми.

— Ты думаешь? — рассеянно спросил Зайцев, прислушиваясь к чему-то. Да, он опять услышал, как на кухне хлопнула дверца холодильника и тут же раздалось еле слышное бульканье — хозяин переживал свое горе. — Значит, так, Ксенофонтов, давай договоримся. Я не возражаю против твоего присутствия. Можешь смотреть, слушать, можешь даже принюхаться. Но ты не должен ни во что вмешиваться. Понял? Лицо ты постороннее, и только хорошее отношение прокурора к газете дало тебе возможность быть здесь.

— Я тебе не подведу, Зайцев! — Ксенофонтов покорно склонил голову набок. — И твой прокурор тоже останется доволен мною.

— Докладываю обстановку. Примерно час назад в эту квартиру проник вор…

— Простите, но уже прошло полтора часа, — раздался голос хозяина. Глаза Фиалкина масляно блестели.

— Скажите, — обратился к нему Ксенофонтов, — вы пьете от радости или от горя?

— Какая же здесь радость? Вор в доме — это счастье?

— При чем здесь вор? — воскликнул Ксенофонтов. — В доме полно прекрасных людей, отличных знатоков своего дела, честных и порядочных, готовых поддержать с вами любой разговор… Гости — это действительно радость. Но, похоже, гости в этом доме — не частое явление.

— Это почему же? — помрачнел хозяин. — С чего вы взяли, что у меня не бывают гости?

— О! — Ксенофонтов махнул рукой. — Об этом можно говорить до тех пор, пока у вас не кончатся все запасы спиртного. Вешалка всего на два крючка. Да и те не очень загружены. Нет запасных тапочек для гостей, а судя по ковру, вряд ли вы позволили бы гостям топтаться в сапожищах, а? Пьете в одиночку — тоже нехороший показатель.

— Прошу! — хозяин схватил Ксенофонтова за рукав и потащил на кухню. — Буду рад, если вы согласитесь выпить со мной… Сегодня такой день, такой день…

— Да, день прекрасный! — согласился Ксенофонтов. — Но я продолжу. На кухне две табуретки, а в комнате два кресла… За этим столом едва поместимся мы с вами, даже следователя пригласить не можем, а в комнате лишь журнальный столик… Какие гости?

— Вы правы, — печально согласился Фиалкин. Открыв холодильник, он достал начатую бутылку водки, поставил себе рюмку, а Ксенофонтову маленький граненый стаканчик. — Простите, все рюмки вышли, одна вот осталась…

— А говорите, гости, — усмехнулся Ксенофонтов. — Стоп, стоп! — остановил он Фиалкина, который уже хотел было и ему налить водку. — Я автор всех противоалкогольных статей в нашей газете, читатель меня не поймет. Но в вашем холодильнике, кажется, есть и пиво… Я не ошибся?

— И пиво есть! — радостно воскликнул Фиалкин. — И рыбешка водится!

— Что же это за глупый грабитель такой — сбежал, оставив тараньку? Нет, тут что-то не так. — Ксенофонтов отхлебнул глоток пива, отставил стакан в сторону. — Зайцев, — сказал он, — прости пожалуйста, ты не закончил докладывать обстановку.

И Зайцев четкими, суховатыми словами рассказал о том, что примерно полтора часа назад в квартиру проник вор. Хозяин, вернувшись с работы, застал его на месте преступления. Но вор успел открыть окно в комнате и выпрыгнул наружу. Похоже, взял он совсем немного, во всяком случае, хозяин затрудняется без жены сказать, что именно пропало. Вот только парусник, которым он, видимо, дорожил, осколки хрусталя на полу и прочая мелочь, добавил Зайцев, заканчивая рассказ.

— Хорошая мелочь! — возмущенно воскликнул Фиалкин, у которого щеки заметно порозовели, а голос приобрел напористость и зычность. Несколько рюмок придали его мыслям направление жалостливое и трогательное. — Для вас мелочь, — скорбно продолжал хозяин, — а для меня память души… Что остается нам от прошедших лет, что? Воспоминания…

— Воспоминания не разыскиваем, — сдержанно проговорил Зайцев, стараясь уйти от взгляда хозяина. — А вот вещи… Вы внимательно все осмотрели?

— Кроме того, что я сказал… — Модель парусника сломали, сынишка смастерил… Над моей фотографией глумление устроили, — он кивнул на портрет. — Если бы я их не вспугнул, они такого бы здесь натворили… — В голосе Фиалкина зазвучало что-то трагическое. — Кто знает, не застали бы вы здесь мое бездыханное тело, случилось все немного иначе. — Он вынул большой платок, встряхнул его и промокнул глаза.

— А вы что же, вернулись раньше обычного? — спросил Зайцев.

— Да не так чтобы раньше… Почти в то же время… — Фиалкин не смог продолжать, отошел к окну. — Вынести мое тело с первого этажа было бы нетрудно…

Ксенофонтов поднял парусник, раздавленный безжалостным каблуком, внимательно осмотрел его, потом подержал в руках портрет хозяина с продырявленными глазами. Рядом на снимке была изображена молодая женщина со светлыми волосами и несколько насмешливым взглядом, словно она тихонько про себя посмеивалась не то над фотографом, не то над своей затеей сняться с этим значительным человеком в тесноватом клетчатом пиджаке и с рыжей бородой.

— Дочь? — невинно спросил Ксенофонтов.