Современный венгерский детектив

— Если вы потерпите немного, я сейчас вспомню. На прошлой неделе во вторник, нет, в среду… Да, в среду. Я была в ресторане и вернулась домой к десяти, значит, все-таки в среду. В среду вечером, часов в одиннадцать, а то и позже, Шоммер позвонил мне по телефону и сказал, что он должен ехать в Татабаню, чтоб снять для газеты ночной репортаж, но редакционная машина неисправна, поэтому он хотел бы одолжить у меня машину — к утру она уже будет на месте, перед домом, а ключ от зажигания он положит под коврик у двери. Минут через двадцать он уже был у меня, ключ я отдала ему в прихожей, в квартиру он даже не заходил. Утром и впрямь машина была на месте. И ключ, как обещал, он положил под коврик, а в матине оставил конверт, в нем сто форинтов и записку: «На бензин и мойку. Спасибо. Целую». Вот и все.

— После этого вы встречались с Шоммером? Или говорили с ним по телефону?

— Я ведь об этом уже упоминала. Утром во вторник он позвонил мне. Ни до этого, ни после он больше не звонил.

— Считаете ли вы естественным в ваших отношениях то, что он обращался к вам от случая к случаю?

— Вполне естественным. Мы были хорошими, но не закадычными друзьями.

— Как давно вы знаете Шоммера?

— Может быть, вы будете настолько любезны, что скажете мне, почему я должна отвечать на эти вопросы?

— К сожалению, пока не могу. Извините. Я прошу вас припомнить, как давно вы знаете Шоммера.

— Я познакомилась с ним прошлым летом. В бассейне. Он был там вместе с моей двоюродной сестрой. Я предложила их подвезти, и мы уехали вместе. Это было в пятницу. Они вышли на углу улицы Барош, а у меня были еще дела в центре города. Через час я была уже дома, и, как только переступила порог, раздался телефонный звонок. Звонил Шоммер, он просил моего согласия сделать с меня серию фотографий — сейчас ему нужна была именно такая модель, как я. Еще в бассейне я заметила, что нравлюсь ему.

— И вы пошли к нему?

— Нет, тогда я не пошла. Фреди имеет какое-нибудь отношение к убийству моего дядюшки?

— Почему вы так подумали? Отвечайте!

— Боже мой! Я сказала Фреди, что, возможно, освобожусь на следующей недеде. Тогда он спросил, что я делаю в конце недели. Я сказала, что пойду на Дунай. «Одна?» — спросил он. «Да, одна,— ответила я,— я буду там работать». Тогда он попросил разрешения прийти, он не помешает, будет только фотографировать. Я сказала, что не возражаю, но мне надо работать. На следующий день мы поехали в наш рыбачий домик, туда, где потом убили моего дядю. В понедельник утром мы возвратились домой. Не думаете ли вы, что Фреди…

— У нас есть веские основания предполагать, что вашего дядю убил Шоммер. По-видимому, на вашей машине он отправился к рыбачьему домику на прошлой неделе в ночь со среды на четверг и совершил убийство.

— На моей машине… Это ужасно! Вы его арестовали?

— К сожалению, нет. Во второй половине дня во вторник кто-то убил Шоммера.

— Убил?! Нет, это ужасно…

— Прошу вас, успокойтесь. Держите все это в строгой тайне. Никому пока об этом не говорите. Ваше алиби доказано — нам известно, что во вторник с шести до восьми вечера вы были в кино. Поэтому я ничего от вас не скрываю. Вашу машину мы осмотрим. До тех пор вам нельзя ею пользоваться. Вы хотите что-то сказать?

— Гири… Мама позвонила мне и сказала, что она заявила милиции о пропаже гирь. Но они не исчезли. Они у меня с собой, в сумке. Я взяла их, когда была там

последний раз, недели две назад. Они нужны мне были дома…

В деревянном ящичке на столе гири. Медные — стограммовые и полукилограммовые, килограммовая и двухкилограммовая. Значит, Енё Хуньора убили все-таки не двухкилограммовой гирей.

— Одну минутку,— вставляет Келемен.— Как очутился на полке в рыбачьем домике Уголовный кодекс?

— Уголовный кодекс? Какой Уголовный кодекс!? А-а, эта книга. Прошлой, весной одна моя подруга — студентка юридического факультета — готовилась у нас к экзаменам. И забыла ее.

— Спасибо,— благодарит Келемен.— Спасибо за информацию.

Бориш Балог уходит. Она невысокого роста, но очень складная. Пожалуй, красивой ее и не назовешь! короткие светлые волосы, круглое лицо, но ноги длинные, стройные, в черных сапожках. «Однако разбирается мой парень в женщинах,— думает Келемен, впервые услышавший о Бориш Балог от своего сына.— Она внушает доверие, откровенна и, кажется, ничего не скрывает». Келемен знаток в таких вещах. Конечно, он может и ошибиться. Это тоже надо учитывать. Но тут он вряд ли ошибается.

Келемен считал правильные, что до нового допроса Эдит Чаус необходимо провести короткое совещание для обобщения и оценки свежего материала — подозреваемые обладают чрезвычайно тонким чутьем и каким-то шестым чувством, которое позволяет им определять, что и в какой степени в их обвинении обосновывается фактами и подтверждается доказательствами. К тому же все были сейчас на своих местах, за исключением Ястера, который наводил справки о художнике Чорбане, сдавшем квартиру Шоммеру.