Совсем другие истории (сборник)

Лунный свет лился на долину. Его было так много, что он просто не мог исходить от этой скромной маленькой земной Селены, тихой и призрачной; свет был порождением всех бесчисленных лун, паривших во мраке сменявших одна другую ночей там, где другие солнца и земли с никому не известными именами вращались и сияли. Кентавр глубоко втянул ночной воздух через человеческие ноздри: он был теплым и мягким, словно прошел через поры человеческой кожи, он пах мокрой землей, медленно отдававшей влагу переплетениям древесных корней, хранящих и защищающих мир. Он спускался в долину по пологой, почти ровной тропке; его конские ноги, мерно раскачивая, несли тело, человеческие руки двигались в такт походке. Он шел тихо, не потревожив ни камешка, аккуратно ставя копыта на острые гребни скальной породы. Вот он достиг долины, словно этот недолгий путь был частью сна, которого боги лишили его в пещере. Перед ним блестела широкая лента реки. На другом берегу, немного слева, раскинулась самая большая деревня южного тракта. Кентавр вышел на открытое место, за ним стелилась тень, не похожая ни на какую другую в этом мире. Легким галопом он прошел по вспаханным полям, стараясь выбирать хоженые тропки, чтобы не побить всходы. Между полосой возделанной земли и рекой там и сям были разбросаны редкие деревья. Здесь явно пасли скот. Уловив его запах, конь заволновался, но кентавр продолжал неуклонно идти к реке. Он осторожно вошел в воду, пробуя копытами дно. Вода становилась все глубже, пока не дошла человеку до груди. Он был на середине реки, купаясь в потоке лунного света, подобно второй реке низвергавшегося с небес. Любой, кто захотел бы в тот миг насладиться пейзажем, увидел бы человека, переходящего серебряный от луны поток с высоко поднятыми руками — человеческими руками, плечами и головой, с волосами вместо гривы. По дну, надежно укрытый струящейся водой, шел конь. Вспугнутые лунным сиянием рыбы шныряли вокруг, пощипывая его за ноги.

Торс человека поднялся над водой, затем показался конь, и кентавр выбрался на крутой берег реки. Пригнувшись, он прошел под низко свисавшими ветвями деревьев и остановился на краю равнины, чтобы перевести дух. Он вспомнил, как люди гнались за ним по ту сторону горы, вспомнил крики и выстрелы и вновь почувствовал страх. Он предпочел бы, чтобы ночь была потемнее, не помешала бы и гроза, как в прошлую ночь, — можно было бы укрыться в ней, а дождь разогнал бы по домам людей и собак. Человек был уверен, что здесь все уже знают о появлении кентавра — слухам границы нипочем. Он понимал, что вряд ли сможет пересечь поля по прямой при свете дня, и неспешно двинулся в обход вдоль речного берега, прячась в тени деревьев. Быть может, впереди, там, где долина сужалась и наконец заканчивалась, зажатая меж двух высоких холмов, ему посчастливится найти более приветливые места. Он все еще думал о море, о белых столпах; закрыв глаза, он видел цепочку следов, оставленных Зевсом, когда тот шел на юг.

Внезапно он услышал плеск воды. Кентавр замер и прислушался. Звук послышался снова, потом стих и опять вернулся. Покрытая густой травой земля заглушала шаги, так что звук их был совершенно неразличим среди тысяч шепотов и вздохов утопавшей в лунном свете прохладной ночи. Человек отвел в сторону ветки и взглянул на реку. На берегу лежала одежда. В воде кто-то плескался. Он отодвинул ветки еще дальше и увидел женщину. Она поднималась из воды совершенно нагая, и ее белое тело мерцало в лунном свете. Кентавр много раз видел женщин, но никогда — вот так, в реке под луной. Он уже видел покачивающиеся груди и бедра, пятно тени в середине тела. Он уже видел струящиеся волны волос, ниспадающие на плечи, и руки, отбрасывающие их назад таким знакомым жестом. Но его предыдущие встречи с миром женщин могли удовлетворить только коня, в лучшем случае — кентавра, но никак не мужчину. А сейчас именно мужчина смотрел, как женщина собирает свои разбросанные одежды; именно мужчина ринулся вперед сквозь хлестнувшие его ветви и в мгновение ока очутился рядом с ней. Она закричала, а он схватил ее в свои могучие объятия.