Совсем не по Шекспиру, или Институт Сверхъестественного (СИ)

— Мам, пап, а если я буду обычным?

— То ты сделаешь бабушку и дедушку самыми счастливыми людьми на земле, — хмыкнул Рома, поглядывая на тещу с тестем.

Его родители ушли буквально в один день. Старость берет своё. Боль от этого утихла уже и в его сердце, особенно когда у тебя растет такой замечательный сын, как Мирослав. Он действительно был настоящим подарком, впрочем, мы ждем еще один подарок. Рома заботливо держал руку на моем животе.

— И своего отца за одно, — ухмыльнулась я, и Мир подарил нам нервную улыбку.

— Ну что там?! — бросились к сестре родители, и девушка даже испугалась их реакции.

— Боюсь, что новость может вас огорчить, — я буквально видела ужас, заставший в глазах старшего поколения, — но Мир отличается от Ромы и Юли.

Мирослав застыл, родители облегченно выдохнули, обнявшись и расцеловавшись, а потом принялись тискать внука. Мы с Ромой с опаской смотрели на сына, боясь его реакции.

— Наследник ты наш! — щебетала бабушка, целуя Мира в обе щеки.

Таким счастливым отца я видела только один раз: когда родился Мирослав. Наконец, сын повернулся к нам. На его лице застыла неуверенная улыбка, и мы приободряюще улыбнулись. Наверное, тяжело быть сыном двух сильнейших мета — людей и быть обычным.

— Подождите, я же не договорила, — нахмурилась Маша, внимательно посмотрев на племянника, — он отличается от Ромы и Юли, потому что владеет не одной способностью. Его гены не просто мутировали, но еще и разделились на два фланга. Юль, дальше только тебе разбираться со способностями сына.

— Две способности? — спросили мы одновременно, и Мир широко улыбнулся, подмигнув нам.

— Я же говорил, что я особенный.

И столько в его голосе было самоуверенности, присущей Ромке, что мы все рассмеялись. Вот и умерла еще одна надежда бабушки и дедушки.

Бонус

Вот и бонусный рассказ, простите, что так задержала его, времени сейчас маловато))) Не знаю, как понравится… но я старалась)))

Никто даже представить себе не мог, как я был счастлив поступить в ИнСверх. Родители рассказывали немного, но обменивались такими загадочными улыбками, что я заранее полюбил этот институт. Я действительно был нескончаемо рад, что обладаю способностями. Меня даже не пугала версия о невозможности существования двух способностей в одном человеке. К счастью, после продолжительных исследований, из-за которых я потерял год учёбы, мама вынесла вердикт. Жить я буду. Мутационные гены не конфликтуют.

И вот я поступил в Инсверх, миновав аттестационную комиссию. С одним знакомым ректором — телепатом это не составило труда. Я действительно был одарен. Нет, способность отца мне не досталась, скорее перепало мне от мамы. И от Всеслава. Смешно звучит, но папа все время подшучивает над мамой, намекая на измену. Как ни странно, но это особенно раздражает мою многоуважаемую родительницу и Эмилит. Та вообще очень ревностно относится к своему мужу.

Но в ИнСверхе меня ждала подстава. Именно это слово больше всех характеризует мою ситуацию, про детали которой умолчал Симонов. Какого черта?! Я так ждал поступления и теперь обязан обучаться отдельно?! Мы так не договаривались! Вновь изоляция!

Признаться, я уже прошёл хорошую школу жизни. Примерно через два дня после результатов анализов начались сильные головные боли. Родители забили тревогу. Мама поместила меня в карцер, по — другому назвать это помещение не могу, в своем научно — исследовательском центре. Там ко мне было повышенное внимание. Пришёл Симонов. И он был единственным, кто объяснил происходящее. Родители постарались ему поверить, но беспокойство не покидало их, ведь у меня был необычный случай. Ещё через несколько дней продолжительных головных болей я начал слышать шепот. Шепот, сводящий меня с ума.

— Мир, все в порядке. Это ненадолго. Первое время твои способности будут сильнее в тысячи раз, поэтому ты слышишь мысли даже за стенами. Дальше они буду выступать преградой и одновременно защитой, — объяснял мне Симонов, но я лишь кивал, не в силах вымолвить и слова.

Свернувшись в клубок, я припал спиной к стене и давил руками на голову, чтобы заглушить невыносимую боль. Я чувствовал каждого, его грязные мысли. Я даже читал мысли о желании родителей друг к другу! Это было естественно, но в то же время рушило максималистские идеалы. Вырывало меня из юношеских иллюзий. Агония длилась около месяца, в течение которых я жил на собственной силе воли и изредка — на успокоительных и обезболивающих. Когда мама заходила в изолятор, я читал её беспокойные мысли, как она плакала по ночам, как отец просиживал за соседней стенкой практически все своё свободное время. И несвободное тоже. У мамы чуть не случился выкидыш, но ребенка удалось спасти. Родилась маленькая Сонечка. Из-за меня чуть не разрушилась моя семья.

И тут наступил переломный момент. Я понял, что если я сам себе не помогу, мне никто не поможет. Я будто стал прислушиваться к каждой мысли, разрушая её хитросплетения. Я стал слышать меньше голосов, пока, наконец, они не сократились в закрытой комнате до голоса моего собственного сознания. Это было спокойствие и счастье.