Совсем не респектабелен

— Его заперли в камере. Как только прибудет Керкленд, начнется допрос, — сказал он. Значит, Керкленду предстояло провести еще одну бессонную ночь. Мак знал, что его друг способен выдержать очень многое, но у каждого человека есть свои пределы.

После продолжительной паузы Кири спросила:

— Его будут пытать?

— Только в крайнем случае. — Мак нахмурил брови. — Пытками едва ли удастся многого добиться. Клемент, конечно, сознает риск, связанный с его профессией. Не думаю, что он легко расколется.

Кири вздохнула.

— Сегодняшняя ночь заставила меня понять, что это не игра. Из-за меня человек брошен в тюрьму и, возможно, умрет. Это не то что убийство в целях самозащиты.

— Такова специфика этой работы. Противник собирает разведывательные данные о нас, мы собираем разведывательные данные о нем. Это похоже на шахматную партию на большой доске.

— Я думаю, кража информации — одно дело, а кража жизней — совсем другое.

— Согласен, — сказал он. — Хотя украденная информация может в конечном счете стоить многих жизней. Особенно если речь идет о жизнях шестнадцатилетних девушек.

Она взяла его за руку.

Мак пожал ее пальцы, радуясь ее прикосновению.

— Если Клемент назовет нам имена других заговорщиков, все это может закончиться через день или два, — сказал он. А потом леди Кири Лоуфорд вернется к своей жизни, а он к своей. Один.

Входя в дом на Эксетер-стрит, Кири продолжала держать Маккензи за руку. После всех треволнений ночи ей ужасно хотелось, чтобы Маккензи заключил ее в объятия, но она понимала: придется немного потерпеть, пока они не окажутся наедине в ее комнате.

Поднявшись на лестницу, она взглянула вдоль коридора и заметила смутные очертания фигуры мужчины, который скребся в дверь Кэсси. Роб Кармайкл. Кэсси открыла дверь и оказалась в его объятиях. Они поцеловались и вошли в ее комнату.

Когда дверь за ними закрылась, Кири спросила шепотом:

— У них любовная связь?

— Они друзья и товарищи по работе, — сказал Маккензи и, взяв ее за руку, повел по коридору. — Чем они занимаются за закрытыми дверьми, это их дело.

— Да, но мне интересно! — призналась Кири, когда они вошли в ее комнату и он закрыл за ними дверь. — Их трудно представить любовниками. Они оба такие серьезные.

— Любовники бывают очень разные, — сказал он и, подойдя к камину, стал разжигать огонь. Когда появились язычки пламени, он встал. — Им обоим пришлось пережить такое, что уничтожило бы менее стойких людей. Если им сейчас уютно в объятиях друг друга, то это подарок судьбы, которым нельзя пренебрегать.

Значит, поняла Кири, Кармайкл и Кэсси спят вместе, но не связывают себя обязательствами на всю жизнь. То же самое можно сказать о ней и Маккензи. Пусть даже их нежность и страсть продлятся недолго, но они подлинные. До прошлой ночи она даже не понимала, насколько мощной может быть страсть.

Не желая терять ни одного мгновения, она подняла лицо для поцелуя.

— В таком случае давай и мы не будем пренебрегать этим подарком.

Едва прикоснувшись к ней губами, он сразу отошел от нее.

— Ты ляжешь спать одна, Кири.

Она рот открыла от удивления.

— Но ты, кажется, согласился: мы пока остаемся любовниками.

— По правде говоря, я не соглашался, — с удрученным видом сказал он. — Просто я не мог устоять перед тобой прошлой ночью. Но мои дурные предчувствия оправдались. Уже и Керкленд заподозрил, что между нами что-то происходит. Слава Богу, он еще не знает, что произошло на самом деле.

— Керкленд мне не отец и не брат! — с негодованием воскликнула она, не веря, что Маккензи уйдет, отказавшись оттого, что между ними существует. — Он не имеет права осуждать меня.

— Он не тебя осуждает, а меня, — сдержанно проговорил Маккензи. — Ты пострадавшая невинность, а я — бесчестный соблазнитель.

— Прошлой ночью я не почувствовала никакого бесчестья, — сказала она и схватила его за руки, уверенная, что сможет заставить его передумать. — А ты?

— Страсть мешает правильно оценить ситуацию. Прошлой ночью я не думал о чести. Ни о твоей, ни о своей. Сегодня у меня нет такого оправдания, — сказал он, чуть помедлив.

— При чем тут честь? — беспомощно спросила она. — Что может быть плохого в том, что двое людей так сильно хотят друг друга?

— Люди определяют честь по-разному, но в соответствии с большинством определений у меня ее не очень много. У меня нет почтенного семейного имени, я был уволен из армии при самых позорных обстоятельствах, я влачу свою жизнь в полусвете, и я не имею права обходиться как попало с той крошечной частичкой чести, которая у меня осталась.

Кири поняла: если бы она пустила в ход способность привлекать мужчин, которой славились женщины ее рода, то смогла бы вдребезги разбить его сопротивление, и вскоре они лежали бы голые на ее кровати, забыв обо всем на свете.

Но это причинило бы Маккензи большую боль. Он с трудом выработал собственный кодекс чести, и было бы неправильно, если бы она заставила его нарушить этот кодекс.

— Ладно, — сказала она, — я не причиню ущерба твоей чести.

Он вздохнул с явным облегчением.

— Слава Богу. Потому что я действительно не могу тебе противиться.