Совы охотятся ночью

– Можно предложить вам кофе? – Я задала вопрос осторожно. Я не предлагала посетителям его купить. Не хотелось создавать впечатление, будто я корыстна, но одна мысль не давала мне покоя. Я продала квартиру в Северном Лондоне и ухнула в «Полидорус» большую часть своих сбережений, однако прибыли покуда не получила. Совсем наоборот: хотя мы с Андреасом – тут я была уверена – делали все правильно, но каким-то образом сумели накопить почти десять тысяч евро долга. Наши финансы таяли, и иногда мне казалось, что грань, которая отделяет нас от банкротства, столь же тонкая, как и слой пены на свежесваренном капучино.

– Нет, спасибо, мы к вам по делу.

Я проводила посетителей за один из столиков в баре. На террасе было уже людно, но Вангелис, исполнявший роль официанта, когда не играл на гитаре, справлялся отлично, да и жара пока еще ощущалась не так сильно.

– Так чем я могу вам помочь, мистер Трехерн?

– Можете обращаться ко мне просто Лоуренс. – Он снял головной убор, обнажив редеющие седые волосы и макушку, ухитрившуюся загореть на солнце, и положил панаму перед собой. – Надеюсь, вы простите, что мы без приглашения. У нас есть общий друг, Саджид Хан. Он передает вам привет, кстати.

Саджид Хан? Мне потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить поверенного из городка Фрамлингем в Суффолке. Он был другом Алана Конвея, автора «Английских сорочьих убийств». Когда Алан умер, именно Саджид Хан обнаружил тело. Но я встречалась с этим адвокатом всего пару раз. И едва ли стала бы называть его приятелем или даже хорошим знакомым.

– Вы живете в Суффолке? – спросила я.

– Да. Мы владеем гостиницей близ Вудбриджа. Мистер Хан пару раз оказывал нам услуги. – Лоуренс помедлил, вдруг смутившись. – Я обсуждал с ним на прошлой неделе один непростой вопрос, и он посоветовал поговорить с вами.

Меня удивило, откуда Хан узнал, что я на Крите. Видимо, кто-то ему сообщил, поскольку сама я абсолютно точно этого не делала.

– Вы приехали в такую даль, чтобы поговорить со мной? – поинтересовалась я.

– На самом деле это не так уж далеко, да и к тому же мы все равно путешествовали. Мы остановились в «Минос-Бич». – Он указал на отель, расположенный на противоположной стороне теннисного корта, справа от нашего.

Это подтвердило мое первое впечатление о достатке Трехернов. «Минос-Бич» представлял собой бутик-отель с частными виллами и садом, полным скульптур. Ночь там стоила около трехсот фунтов.

– Я хотел было вам позвонить, – продолжил Лоуренс, – но это дело не из тех, которые стоит обсуждать по телефону.

С каждой минутой разговор становился все более загадочным, и, если честно, меня это настораживало. Четырехчасовой перелет из Лондона, потом еще час езды от Ираклиона. Поездку сюда простой прогулкой не назовешь.

– Так что у вас за дело? – осведомилась я.

– Это связано с убийством.

Последнее слово на мгновение повисло в воздухе. С другой стороны террасы сияло солнце. Стайка местных ребятишек весело смеялась и кричала, плескаясь в водах Эгейского моря. Семьи сидели за столиками. Я смотрела, как Вангелис проходит со стаканами апельсинового сока и кофе со льдом на подносе.

– А кого убили? – задала я вопрос.

– Человека по имени Фрэнк Пэррис. Вы едва ли слышали о нем, но можете знать название отеля, где произошло убийство. Он называется «Бранлоу-Холл».

– И принадлежит вам?

– Да, так и есть. – Ответ дала Полин Трехерн, заговорив в первый раз за все время нашей беседы. Выражалась она с достоинством коронованной особы и, прежде чем произнести каждое слово, словно бы вырезала его ножницами из остальной фразы. Тем не менее у меня создалось впечатление, что эта женщина принадлежит к среднему классу, наравне со мной.

– Он снял номер на три ночи, – сказал Лоуренс. – И на вторую был убит.

Рой самых разных вопросов кружился у меня в голове. Кто такой Фрэнк Пэррис? Кто его убил? При чем тут я? Но задавать их я не стала. А вместо этого спросила:

– Когда это случилось?

– Примерно восемь лет назад, – пояснил Лоуренс Трехерн.

Полин положила сумочку-клатч на стол рядом с панамой, как если бы это был некий оговоренный заранее знак, что пришел ее черед. Присутствовало в этой даме нечто такое – ее молчаливость, скудость эмоций, – наводившее меня на мысль, что именно она принимает важные решения. Солнечные очки у миссис Трехерн были такие темные, что, когда она обратилась ко мне, я почти впала в транс, наблюдая за двумя отражениями внимательно слушающей себя.

– Вероятно, будет лучше, если я расскажу все с самого начала, – произнесла она в своей сухой манере. – Тогда вам станет понятно, почему мы здесь. Надеюсь, у вас найдется свободное время?

Меня ждало полсотни неотложных дел. Однако я любезно сказала:

– Да, сколько угодно.

– Благодарю вас. – Она собралась с мыслями, а потом начала: – Фрэнк Пэррис работал в рекламном бизнесе. Он только что вернулся в Англию из Австралии, где прожил несколько лет. Его жестоко убили в гостиничном номере в ночь на пятнадцатое июня две тысячи восьмого года. Эта дата навсегда врезалась мне в память, потому как она совпала со свадебным уик-эндом нашей дочери Сесили[2].