Сожгите наши тела

доброе утро. с полшестого не спала из-за храпа невелички. но я отомщу я насыплю ей в хлопья соли и будь что будет

Сестры. Нормальные сестры.

Но я продолжаю листать. Продолжаю искать. Потому что в записях Кэтрин есть та часть мамы, которую я узнаю. Всегда ли она была такой? Всегда ли была настороже, всегда ли прятала от других людей вещи, которые считала своими? Возможно, Кэтрин подскажет мне ответ.

Других записей нет до самого Нового Завета. На этот раз приходится поломать глаза: Кэтрин писала карандашом, обворачивая текст вокруг пассажа про милостыню.

сегодня ходили на рентген, у меня все нормально, но снимки невелички обсуждали долго. видимо там что-то не так (в копилочку тех вещей из-за которых весь город считает нас чокнутыми) (подозреваю было бы проще если бы мама не держала нас в изоляции и не наряжала как бумажных кукол с другой планеты)

доктор хоуленд набросал ей от руки копию потому что не мог отдать оригинал с доски, но она даже смотреть не стала

выбросила в мусорку, а я быстренько достала и спрятала сюда потому что когда-нибудь она наверняка захочет на него посмотреть. мне хочется сказать ей что все хорошо, что это не делает нас разными, но она не станет слушать

на ночь она выгнала меня спать в гостевой комнате. это несправедливо, я-то тут при чем, почему она меня наказывает

я пыталась с ней поговорить, но она только повторяет «мы теперь разные мы теперь разные», я понимаю что она имеет в виду и почему ей обидно, потому что она невеличка и я не представляю как бы я узнавала себя если б не научилась сперва узнавать ее, но все-таки

может это не так уж плохо может это нормально и это значит что мы можем быть какими угодно и все равно любить друг друга, но я не знаю, как ей об этом сказать

интересно, с братьями так же?

брата у нас нет. ричард был вроде брата, но он давно уехал в колледж (наверное как раз когда невеличка сломала мне руку) и с ним было совсем по-другому

мама сказала бы, что в библии есть все ответы. в последнее время она говорит это реже, но когда нам было лет десять-одиннадцать библия была ответом на все

что ни спросишь – один ответ: что говорится в писании?

как будто только библия могла вырастить из нас порядочных людей, а она нет

я не уверена что мы с невеличкой порядочные, но мы еще можем это исправить

МОГЛИ БЫ, только вот невеличка со мной не разговаривает. ненавижу когда она это делает. ненавижу когда она пропадает. я скучаю я так по ней скучаю какая же я жалкая

В животе разверзается пропасть. В последней строке я узнаю себя. Кэтрин умоляла маму открыться ей хоть немного, тосковала по ней и ненавидела себя за это. Выходит, мама была такой всегда. Дело не во мне.

Между этой страницей и следующей зажат листок бумаги. Видимо, зарисовка рентгена, о которой писала Кэтрин. Я разворачиваю листок – хрустящий, белый, прекрасно сохранившийся. Рисунок выполнен основательно. Грудная клетка. Тонкие затененные кости. И стрелка, указывающая на область сердца в левой части рисунка.