Созидательный реванш. Сборник интервью

— Да нет, снимался-то он недолго. Это экранизация растянулась более чем на двадцать лет. Первоначально фильм был запущен в производство еще в конце девяностого года. И ставить его должен был Сергей Снежкин, который раньше снял картину по моей повести «ЧП районного масштаба». Но Снежкин тогда был занят другой работой. Какое-то время его ждали. А потом перестали ждать… И как раз тогда предложили эту работу режиссеру Станиславу Митину, который поставил в восемьдесят шестом году в знаменитом Ленинградском ТЮЗе «Работу над ошибками» — инсценировку моей же повести. Инсценировка имела очень большой успех. Это был один из коронных питерских спектаклей. Митин как раз переходил из театральной режиссуры в кино. Мы уже начали писать режиссерский сценарий. Но в это время случились обстоятельства августа тысяча девятьсот девяносто первого года (путч ГКЧП. — А. Г.). И наш проект вместе со всем советским кинематографом рухнул. Так сложилось, что именно Станислав Митин поставил этот фильм спустя двадцать с лишним лет благодаря заинтересованности канала «Россия-1».

— Получается, это отчасти и советский фильм?

— Нет, конечно. Потому что тогда, если бы фильм вышел, это была бы, я думаю, обычная злая позднеперестроечная публицистика. В тот момент все-таки на передний план выступала жажда разоблачений, даже если и разоблачать нечего. Вот, мол, как мы теперь можем — о партократах!

— А сейчас в фильме какие акценты расставлены?

— Все уже окончательно устали от черной мифологизации советского периода, от этакого фантазирования на тему, какой ужасной была советская власть. Причем зачастую это придумывают люди, которые вполне успешно при советской власти дебютировали в кино и в литературе, и никто их по застенкам КГБ не гноил. Но тогда они писали производственные романы, а теперь пишут антисоветские. Конъюнктурщики.

— А возьмите Юрия Полякова… Он раньше, можно сказать, очернял советскую власть, а теперь — приукрашивает, что ли?

— Нет, я советскую власть никогда не очернял, так же, как и не приукрашивал. Я писал о том, что было в жизни, как было, писал о чем хотел и как хотел. Писал о том, что мне в нашей жизни не нравилось. И это стало вдруг востребовано. Ведь люди хотят не ужастиков, а честного разговора об «эпохе застоя». Сами посудите: из всего многообразия прозы, которая вышла в перестройку, литературной основой для честного фильма о поздней советской эпохе, о ее проблемах нравственных и прочих, послужила именно моя повесть. Не сочтите за хвастовство, но загляните в интернет (Заглянули! — А. Г.) и увидите, что «Апофегей», в отличие от большинства тогда вышедших повестей и романов, нынче прочно забытых, постоянно переиздается и пользуется читательским спросом.

— С чего бы это? Не кроется ли в этом желание взглянуть на нынешние проблемы с позиции вчерашнего дня и поискать именно в прошлом рецепты их решения?

— Конечно, не без этого. Действительно, большинство наших проблем — и политических, и нравственных, и экономических, и культурно-духовных — уходят корнями в советский период. Точно так же, как проблемы советского периода уходили корнями в дореволюционный период. Это называется непрерывность развития истории. А с другой стороны, это, конечно, реакция на совершенно беспардонную либеральную версию советской власти, насквозь лживую, насквозь прозападную. По этой интерпретации советская эпоха — просто какое-то исчадие ада. Сплошное зло и ничего светлого! И в обществе появился протест против этого и желание поговорить об эпохе честно. И в-третьих, выросло уже целое поколение людей, которые родились или, по крайней мере, осознали себя уже после советской власти. И для них это время загадка, которую хочется разгадать. И они хотят о нем знать не из публицистических инвектив «Огонька» конца восьмидесятых годов и различного рода разоблачений Коротича, который сам был лютым конъюнктурщиком. Они хотят нормальной литературы. Точно так же, как мы, советские пытливые школьники и студенты, старались понять, что же было до революции, читая хороших писателей-реалистов, а не авторов, уже вовлеченных в политическую и партийную борьбу.

«Я отношусь к власти с опасливым уважением»

— Мы пока не видели фильма, мы перелистывали ваш «Апофегей», но тот убийственный анализ КПСС, партийных лидеров, принципов партийной жизни, партийной карьеры (лицемерие, конформизм), во многом ложится на практику сегодняшних — совсем, казалось бы, иных партий…