Было их видов двести, и все крупные, каждой не менее десяти–пятнадцати лет — все ухоженные, налитые соком, блестящие здоровой кожицей сосков или белизной и желтыми тонами, так и хочется сказать «оперения», ибо были тут мамиллярии словно бы покрытые мелкими белыми и желтыми перышками и совершенно птичьим пушком, и волосистые, как гнездо камышевки, и вытянутые в короткие мощные столбики, и плоские, формой похожие на развалистую репу, и мамиллярии круглые, как шар, покрытые седой изморозью и щетиной, и растения в голубовато-сизой дымке, — были, наконец, какие-то чудно прекрасные меловые столбики и столь же чудные плоские растения, как бы затянутые нежной звездчатой паутиной. Скажу откровенно — центр коллекции из нескольких десятков однообразных крупных мамиллярий с пирамидальными сосочками показался мне скучноватым, хотя и здесь были растения, обращающие на себя внимание своей ананасоподобной формой. И все-таки, слушая восторженные объяснения коллекционера, любуясь чистым, ухоженным собранием мамиллярий, я все время ловил себя на том, что мне чего-то недостает, а недоставало явно разнообразия более сильного, которое, наверное, необходимо, пока ты им не пресытился и не избрал из сотен дорог одну, зато свою и мало протоптанную тропу. Все это, очевидно, уже прошел и понял старик коллекционер мамиллярий. Выяснилось, что растения он содержит на даче, в парниках и не под стеклом, а под пленкой, что видов сорок самых лучших у него нынче украли, что на зиму мамиллярии отгораживаются от комнаты пленкой, что каждый вид внесен в соответствующую инвентарную книгу и т. д.
Старик оказался из тех настоящих фанатиков, у которых нет другого увлечения, кроме одного, и которые скрупулезно следуют всем мелочам (если есть мелочи в кактусоводстве) для того, чтобы создать своим питомцам максимум удобств, удовлетворения, а может быть, и удовольствий. Я уже писал, что такие фанатики и педанты встречаются среди всех видов увлечений: это аквариумисты, птицеловы, энтомологи, цветоводы и мало ли какие еще есть любители живой и не только живой природы, которые недоспят, недоедят, отдадут последнюю копейку, чтобы заполучить желаемый объект (птицу, кактус, рыбку, водяное растение), и будут носиться с этим животным, растением, изготовлять ему вольеру, тепличку, аквариум-вивариум-террариум со всеми мыслимыми и немыслимыми благами, как-то: проточная вода, подогрев, подсветка, дождевое и туманное орошение, подкормка, продувка, живой корм, будут высчитаны и месяцы тепла, и месяцы прохлады, и время перелета (для птиц), и сроки икрометания (для рыб), и сроки цветения, и способы опыления... Должен сказать в завершение, что таким только и может быть настоящий любитель. У таких-то все и растет-цветет, благоухает, изумляет, размножается, процветает, поет-щебечет, переливается всеми красками. Они-то и приближаются в своих деяниях к богу-творцу и сами получают от творчества не меньшее наслаждение. «И увидел бог, что это хорошо... » В противоположном случае только и слышишь жалобы и недоумения, что вот, мол, кактусы сгнили, парша на них «какая-то» напала, птица не поет, рыбки дохнут, вода в аквариуме мутная и т. д. — слышали вы такие жалобы, а может, и сами жаловались. Себя должен винить всегда строгий и честный любитель и, виня себя, находить причину, исправлять, дополнять — совершенствоваться. Иного пути нет...
У старика «мамиллярщика» все растения были на собственных корнях. «Прививку не терплю... » — мимоходом объяснил он в ответ на мой вопрос, ибо даже прекрасная меловая Мамиллярия эррера (Mamillaria herrerae) росла у него величиной в поперечнике до десяти сантиметров и была именно такой, какой она и должна быть: плоская, с идеально развитыми нежными звездочками словно кружевных колючек.
— Не терплю я никаких прививок, — повторил старик, а подошедшая из соседней комнаты пожилая женщина, не помню, жена или сестра, пожаловалась мне, что он ее замучил — чего-чего только не заставляет толочь в ступе и смешивать: и мел, и жженую кость, и камень, и скорлупу — все колдует над смесями для своих кактусов.
Я купил у старика несколько интересных красивых растений по вполне приемлемой цене: тут были вайнгартия, редкая белая пародия, пара ферокактусов — остаток прежней и, видимо, разнообразной коллекции.
— Не гонитесь-ка вы, молодой человек, за всем. За всем не уследишь. Все не познаешь. Выберите-ка себе отрасль, ну хоть мамиллярии, да соберите капитально, — пытался он обратить меня в свою веру. — Это ведь красота... Это ведь ценность...
Замечу, что, хотя я не встал в ряды «мамиллярщиков», — впоследствии принялся деятельно пополнять свою коллекцию мамилляриями и довел их число до ста видов...