Созвездие. Повести и рассказы

Все с нетерпением ждали, когда удастся отремонтировать вышедшую из строя рацию. Когда же она наконец заработала, первое, что услышали космонавты, было их собственное сообщение, адресованное Земле еще на пути к коллапсару. Потом второе, третье… И только при пересечении орбиты Плутона, после тщательных расчетов, командир объявил экипажу, какой именно сюрприз имел в виду двойник Гратта: «Луч» прибудет на Землю в день своего старта - с разницей всего в несколько часов!

Андрей Балабуха

НА ПОРОГЕ

Чем больше времени проходит со дня, когда явилось нам «Усть-Уртское диво», тем чаще вспоминаю и думаю я о нем. Интересно: происходит ли то же с остальными? Как-нибудь, когда все мы соберемся вместе, я спрошу об этом. Впрочем, все мы не соберемся никогда. Потому что… Наверное, это я должен был пойти туда, но тогда у меня просто не хватило смелости. Да и сейчас - хватит ли? Не знаю. К тому же это неразумно, нерационально, наконец, просто глупо, в чем я был уверен еще тогда, остаюсь убежден и сейчас. И все же… Если бы я знал, что «все же»!

«Усть-Уртское диво»… О нем говорили и писали немного. Была статья в «Технике-молодежи», в разделе «Антология таинственных случаев», с более чем скептическим послесловием; небольшую заметку поместил «Вокруг света», «Вечерний Усть-Урт» опубликовал взятое у нас интервью, которое с разнообразными комментариями перепечатали несколько молодежных газет… Все это я храню. В общем, не так уж мало. И в то же время - исчезающе мало. Потому-то я и хочу об этом написать.

Зачем? Может быть, в надежде, что, описанное, оно отстранится от меня, отделится, уйдет, и не будет больше смутного и тоскливого предутреннего беспокойства. Может быть, чтобы еще раз вспомнить - обо всем, во всех деталях и подробностях, потому что, вспомнив, я, наверное, что-то пойму, найду не замеченный раньше ключ. Может быть, ради оправдания, ибо порой мне кажется, что все мы так и остались на подозрении… Впрочем, не это важно. Я хочу, я должен написать.

* * *

Как всегда, разбудил нас в то утро Володька. Хотя «всегда» это слишком громко сказано. Просто за пять дней похода мы привыкли уже, что он первым вылезает из палатки - этакий полуобнаженный юный бог - и, звучно шлепая по тугим крышам наших надувных микродомов, орет во всю мочь:

- Вставайте, дьяволы! День пламенеет!

И мы, ворча, что вот, не спится ему, и без того, мол, вечно не высыпаешься, так нет же, и в отпуске не дают, находятся тут всякие джек-лондоновские сверхчеловеки, выбирались на колючую прохладу рассвета.

Но на этот раз нашему возмущению, ставшему, признаться, скорее традицией, принятой с общего молчаливого согласия игрой, не было предела. Потому что день еще и не собирался пламенеть, и деревья черными тенями падали в глубину неба.

- Ты что, совсем ополоумел? - не слишком вежливо осведомился Лешка и согнулся, чтобы залезть обратно в палатку.

Я промолчал. Не то чтобы мне нечего было сказать: просто я еще не проснулся до конца, что вполне понятно после вчерашней болтовни у костра, затянувшейся часов до трех. Промолчали и Толя с Наташей - думаю, по той же причине. Все-таки будить через два часа - это садизм.

- Сам сейчас ополоумеешь, - нагло пообещал Володька. - А ну-ка, пошли, ребята!

Хотя Володька был самым младшим из нас, двадцатилетний студент, мальчишка супротив солидных двадцатисемилетних дядей и тетей, но командовать он умел здорово. Было в его голосе что-то заставившее нас пойти за ним даже без особой воркотни. К счастью, идти пришлось недалеко, каких-нибудь метров сто.

- Эт-то что за фокусы? - холодно поинтересовался Лешка и пообещал: - Ох, и заработаешь ты у меня когда-нибудь, супермен, сердцем чую…

- А хороший проектор, - причмокнул Толя. - Где ты его раздобыл?

Действительно, первое, что пришло нам в головы, - это мысль о проекторе. И естественно. Между двумя соснами был натянут экран, а на нем замер фантастический пейзаж в стиле Андрея Соколова. Четкость и глубина изображения вполне оправдывали Толино восхищение. Казалось, между соснами-косяками открылась волшебная дверь, ведущая в чужой мир, над которым багровое солнце заливало густым, словно сжиженным светом темный песок, волнами уходивший вдаль - туда, где вычертились в изумрудно-зеленом небе горы, внизу неопределенно-темные, не то исчерна-синие, не то иссиня-зеленые, увенчанные алыми снежными шапками. Справа высунулась из песка густо-фиолетовая скала, отбрасывавшая изломанную, изорванную даже, пожалуй, черно-зеленую тень. Формой она походила на морского конька, только сильно стилизованного. И в этой тени неощутимо чувствовалось что-то: не то куст, не то щупальца какого-то животного.

- А впечатляюще… - Наташа знобко передернула плечами. - Молодец, Володька, днем бы это не смотрелось!

- Да при чем здесь я! - Володька обиделся. - Я из палатки вылез, отошел сюда, увидел - и побежал вас, чертей, будить!

- А проектор сюда господь бог принес? - невинно полюбопытствовал Лешка.

- В самом деле, Володька, хватит, - поддержал я. - Поиграли - и будет. Мы не в обиде, картинка великолепная…