Созвездие. Повести и рассказы

Он пританцовывал, размахивал руками, он места себе не находил, любуясь делом рук своих. Рук, сбитых в кровь, почерневших от возни с металлом. Такие руки здесь у всех, кроме господина Баркариса Хараламбоса - совладельца и капитана танкера. По мере того как белоснежная пластиковая капитанская роба с золотыми галунами покрывалась теми же потеками, господин Хараламбос начинал беспокойно и брезгливо оглядывать себя и наконец отлучался к помпе, откуда являлся сияющий великолепной белизной, нервно отряхиваясь, как холеный домашний кот, негаданно угодивший в грязь. Отлучки капитана повторялись каждые четверть часа, и Спринглторп невольно следил за их регулярностью, ловя себя на мелком злорадстве, вовсе неуместном и потому огорчительном. Кот не кот, а из кошачьих. Этакий ягуарчик на зыбких водах с великосветскими замашками.

Господина Хараламбоса указал старику Кэйрду тихий незаметный человечек, на миг вынырнувший из кишащих толп эвакуируемых. Человечек был из тех, кто считал, что всю эту катастрофу господь-бог устроил только для того, чтобы покарать именно его - ну, в крайнем случае, еще десяток ему подобных. У него погибли жена и калека-дочь, ради благополучия которой он пускался в темные дела по всему свету. Какие именно, он не стал рассказывать. Он вручил Кэйрду чек на пять миллионов. «Мне самому не нужны деньги, мистер Кэйрд, - сказал он. - Слухом земля полнится: говорят, вам нужен хороший корабль. Завтра моя очередь эвакуироваться. Дайте мне ваш телефон. Я думаю, я смогу кое-что сделать. Есть один человек, он стоит больших денег, но на него можно рассчитывать».

Через десять суток «Эльпидифорос» сообщил, что находится на траверзе мыса Финистерре и готов принять людей и груз. Это обошлось в три с половиной миллиона. Погрузкой руководили Дэд Борроумли и Мартин Кэйрд-сын. «Этот парень на свободе гораздо полезнее, чем в тюрьме, которую нам заводить не ко времени», - сказал Спринглторп. «Хорошо, - ответил Куотерлайф. - Он и Борроумли». Пара выглядела причудливо, но распоряжалась напористо: в три дня на борту танкера был смонтирован перекупленный у норвежцев комплект электроники для подводного бурения и установлены сбрасыватель и стеллажи для Левковичевых пилюль.

Хараламбос на все это согласился, он поставил только одно условие: все работы ведутся островитянами, из них же формируется команда танкера, а прежняя команда, за исключением старшего механика и штурмана-радиста тоже совладельцев корабля, снимается с борта. «У вас там уран. Нам троим наплевать, но наши моряки - это семейные и не очень знающие люди, мистер Кэйрд. Мы все земляки или родственники, иначе нам нельзя работать. И если кто-нибудь из них пострадает, вина ляжет на меня и все очень осложнится. Мы отлично понимаем: когда мы кончим дело, прежнему конец, мы станем слишком заметны. Ну что ж. Когда-то надо кончать. И лучше так, чем иначе. Мы трое идем на это сознательно. Но наши люди - они здесь ни при чем».

Два десятка вертолетов кружились над Атлантикой, как пчелы. Чтобы сократить маршруты, Хараламбос прижался чуть ли не к самому трясущемуся наползающему берегу. Еще сутки, и двести тридцать тяжких вольфрамовых шаров, начиненных ураном и графитом, угнездились в цистернах танкера, давным-давно забывших, что такое нефть.

А что они помнят, эти цистерны? Спринглторп вздохнул. Отец Фергус пытался деликатным образом дознаться. Следы круто повели во тьму, где люди исчезают без следа. А господин Баркарис, спустившись вместе с Борроумли в недра корабля проверить крепление груза, неожиданно спросил с белозубой улыбкой, много ли еще у островитян любопытных не в меру мальчиков. «Очень мало, - ответил Борроумли. - Практически больше нет». - «Это правильно,» - кивнул Хараламбос и тут же переменил разговор. «Так вот это и есть атомные бомбы? - спросил он. Шестиметровые серые шары мрачно казали сизые шрамы неумелой поспешной сварки. - Ах, это не бомбы. А переделать их в бомбы можно?» Узнав, что проще начать заново, капитан еще раз улыбнулся, повернулся на каблуках и начал педантично проверять трос за тросом. «Дело знает», - кратко отозвался о нем Борроумли, но каким это было сказано тоном!

В тот же вечер в кабинете Памелы Дэвисон состоялось последнее совещание перед вылетом Левковича на танкер.

- Мы наметили для перфорации пятнадцать точек. Вот здесь, здесь и здесь, - говорил Левкович, тыча в карту красным карандашом. - Слава аллаху, здесь, судя по стратиграммам, довольно близко к поверхности магматический очажок. Вам везет. Не бог весть что, но для нас хватит. И пилюль должно хватить. От точки до точки - двадцать миль, неполных полтора часа ходу. Начинаем здесь. Тут хорошая впадина в дне. Пойдем вот сюда, по дуге к южному краю скального плато. И назад по хорде на второй заход Один круг - около полутора суток. Я думаю, после седьмого круга, где-то на двенадцатый день, кое-что прорежется. Тогда и публикуйте сообщение.

- А если ничего не выйдет? - мучительно выдавил Мартин Кэйрд.