SPA-чистилище

Мысли вдруг сделали странный вираж. Вспомнился конец семидесятых – случайная встреча в Одессе, в «Гамбринусе», с режиссером «Место встречи…». (Творческая интеллигенция в те времена уважительно относилась к работникам ходасевичевского профиля…) Стас тогда все жаловался: «Вот, снимаю здесь многосерийное кино для телевидения… Сценарий – дерьмо, мы его на ходу переписываем… Володька мне с диалогами помогает – когда не пьет, конечно. Но ведь, сволочь, пьет!.. А в запой уходит – съемки, г…к, срывает!..»

И кто бы мог подумать: из такого творческого сора вырос чуть ли не лучший российский сериал…

Вот оно, искусство – едва ли не единственный род человеческой деятельности, в котором из негодных компонентов можно получить прекрасный результат… Так сказать, из дерьма – конфетку… Ни в науке, ни в технике, ни в разведке из неудачных составляющих ничего красивого никогда не выйдет… А в искусстве, особенно в кино, – время от времени случается… Как с малобюджетным фильмом «Касабланка» – лучшим в истории кино – получилось…

Переезд открылся, они миновали станционную площадь.

Маршрутки ждали пассажиров, а пассажиры – автобусов. Ларьки торговали пивом, жареными курами и свежим творогом.

Через минуту свернули на ставшую почти родной Советскую.

Полковник самокритично подумал: «Да, по части опроса свидетелей я явно недорабатываю… Прямо-таки повязала меня разговорами о своем житье-бытье (в том числе интимном) Любочка… Да и с пианистом я слишком долго чикался… Зато мало охваченными остались соседи напротив – Жучков и его лакей Миша… А с соседом Марушкиным и его подругой Олей я и вовсе не поговорил – а ведь они живут на углу Советской и Чапаева, оттуда хороший обзор… И те бомжи, что сегодня утром так уверенно вышли из заброшенного дома напротив?.. Тоже надо установить с ними контакт… Ведь, помнится, при первом осмотре улицы Чапаева мне показалось, что именно из разрушенного здания просматривается Советская… Значит, и к лицам без определенного места жительства придется в гости наведаться – лучше сегодня же…»

Такси пронеслось по Советской, скрипя тормозами перед каждым лежачим полицейским.

В отличие от первого сегодняшнего возвращения домой – пешком с электрички – полковник больше не любовался расстилавшимися за окном красотами осеннего дачного дня, а был весь погружен в свои мысли.

Попросил тормознуть на углу с улицей Чапаева.

– Двести рубликов с вас! – весело провозгласил извозчик.

Не торгуясь, Валерий Петрович рассчитался. В конце концов, траты ему должны скомпенсировать клиенты.

Он глянул на часы. Половина третьего.

Вот никак не может понять его бывшая жена – и плохо понимает падчерица Татьяна: если вставать (как он) рано, то успеваешь очень многое сделать – и день кажется длинным-длинным…

Ходасевич отпер калитку и прошагал по участку. Кажется, из-за соседнего забора за ним внимательнейше следили глаза изнемогающей от любопытства Любочки – только ее сейчас не хватало с расспросами! Даже не поворачивая головы к соседскому забору, Валерий Петрович проследовал в дом.

А ведь давно подошло – и минуло! – время обеда. О сем свидетельствовало непрекращающееся подсасывание в желудке.

В доме Ходасевич первым делом раскрыл холодильник.

В кастрюле остался борщ, на второе – жареная рыба, на третье – черносмородиновый морс. Лена Бартенева в субботу постаралась. Валерий Петрович достал посудины, угнездил борщ греться на плиту.

И тут от входа раздался скрип двери, а затем – шаги по веранде.

Пожалуй, только один человек на свете мог войти сюда столь бесцеремонно. Полковник резко распахнул дверь на террасу. Перед ним застыл Ванечка.

Он все-таки приехал. Значит, либо ни в чем не виновен – либо явно переоценивает свои силы. Намеревается выйти сухим из воды после допроса Ходасевича.

– О, привет, Иван! – радушно бросил ему Валерий Петрович.

– Здрассь… – выдавил юноша.

– Голодный?

– А если да – то что?

– Тогда я разогрею на твою долю и покормлю тебя обедом.

– О, кул!.. Зачем вы меня вызвали?

– Не люблю говорить о делах за едой. А еще пуще – до еды.

Студент дернул плечами:

– О’кей.

И лишь когда они съели первое – второе – третье и полковник заставил молодого человека составить тарелки-чашки в раковину, а сам покурил на террасе, начался разговор по делу.

– Когда ты в последний раз звонил бабушке? – спросил студента Ходасевич.

– Я? Бабушке? Да я ей вообще никогда не звонил.

– То есть вы с ней вообще

не общались?

– Да нет, она всегда сама мне звонила, а когда я сюда приезжал, мы лично общались… Почему вы спрашиваете?

– А потому. Потому что вопросы здесь задаю я.

– Значит, я, типа, попал под подозрение?

Ходасевич тяжело уставился в переносицу юнцу.

– Попал.

– И вы меня теперь допрашиваете?

При этом вопросе голос Вани прозвучал гораздо менее уверенно.

– Да, допрашиваю, – по-прежнему твердо глядя на внучка, сказал полковник.

– Кул, – откликнулся молодой человек, однако несмотря на столь оптимистичное восклицание, голос его совсем упал и даже чуть не дал петуха.

– Итак, повторяю свой вопрос. Когда ты последний раз звонил бабушке?