Спальня, в которой мы вместе

– Нет, не беспокойся, – ответила я. – Я планирую выбраться из дома. Мне нужно нанести один визит.

Ведь уже как год 18 июня связано с куда более трагичным событием, чем мое появление на этот свет.

Прошло менее часа после моего заказа (это немного, если учитывать количество пробок на мосту Нейи), и такси высадило меня у монументального входа на новое кладбище Пюто. Я почувствовала острую боль от той мысли, что последний путь мамы не мог предложить ей ничего другого, кроме этого уродливого лабиринта застекленных небоскребов, бетонных коробок, пустырей и съездов с магистрали.

Когда мы проехали напыщенную дугообразную колоннаду, вид кладбища начал меняться. Городские озеленительные службы прилагали особые усилия, чтобы скрыть молодой возраст деревьев и создать у посетителей ощущение, что здесь раскинулся настоящий кладбищенский парк.

На этот раз я не обнаружила перед могилой Мод пожилого господина-философа, который так любезно преподнес мне урок во время моего прошлого визита. Но я уже выплакала все глаза, и ни одна моя слезинка не оросила в тот день серую пыльную землю под ногами и не отягчила солью и без того неплодородную почву.

У его теории, наверное, были некоторые основания, поскольку перед тяжелой мраморной плитой пробились из-под земли три росточка с розовыми цветками, названия которых я так и не смогла вспомнить. Кто посадил цветы на могиле моей матери? Старик проявил изобретательность, чтобы доказать мне, как он говорил, что не слезы живых питают кладбищенские цветы?

Кто еще, кроме него?

Может быть, Луи? Как и в те времена, когда он тайком навещал маму, может быть, он подарил мне самый лучший из подарков на мой день рождения: он хранил память о Мод и разделял со мной мою скорбь?

Я подумала о последнем голосовом сообщении, которое оставила мне мама. Я не осмелилась прикоснуться к своему мобильному, словно он был радиоактивный, словно он облучил бы меня вселенской тоской, которую ничто не смогло бы победить. На этот раз, так и не прослушав его, я нажала на кнопку «Удалить». Я также удалила контакт из адресной книги. Мод Лоран, 29, улица Риго, 92 000 Нантр больше не существовала.

Я провела еще долгое время здесь, без мыслей, без рыданий, безмолвно стоя напротив серой плиты. Какие-то поникшие фигуры ходили мимо меня. Но никто не остановился. Я не чувствовала ничего, кроме огромной пустоты, большого чистого листа, который разворачивался передо мной до самого горизонта, теряясь из виду.

На обратном пути в такси этот рулон девственно чистой бумаги продолжал разворачиваться передо мной, а я размышляла над бесчисленными способами его заполнения. Уж это я умела делать. К этому у меня был талант. Напрасно я забросила в последнее время письменное творчество, ничто другое, кроме слов, не могло придать смысл недавним событиям. Я когда-то где-то прочитала: «Писать – это значит переваривать реальность, чтобы сделать из нее съедобную массу».

Несмотря на то что я потратила уйму времени, работая над своими записями – я быстро перечитала их в телефоне, пока автомобиль увозил меня в сторону Парижа, – они показались мне причудливой мозаикой. Помимо того, что общая картина вырисовывалась очень слабо, сами отрывки еще и плохо состыковывались.

Тогда я снова подумала о паре из «Двух дворцов». Я представила их на следующую ночь после развода. Признали ли их тела друг друга сразу же? Или им пришлось вновь приручать друг друга? Получали ли они удовлетворение от прошлых утех или изобрели искусство любить и наслаждаться заново?

Приехав на улицу Трезор, я поспешила в свою квартирку и бросилась к клавиатуре компьютера. Я не имела понятия о том, как вернуть плодородие почве на кладбище. Но отныне знала, как оплодотворить мертвые пустоши своего прошлого, чтобы взрастить на них цветы настоящего. Как всякий начинающий автор, я принялась набирать название книги вверху страницы:

«Сто раз на дню».

Было решено, что я не предоставлю неуклюжим словам фан-прозы привилегию описать нашу столь особенную страсть. Если кто-то и имеет право сделать это, то только я. Я обмакну свое перо в чернила наших флюидов, подумала я, таково было мое намерение, равно как и мой метод. Что касается построения текста, нужно просто следовать за развитием наших непристойных приключений, о которых свидетельствуют наброски в посеребренной записной книжке, незаметно поселившейся в моей дамской сумочке вплоть до наших последних объятий в комнате номер два. Поскольку секс был каркасом моих отношений с Луи, требовалось всего лишь выставить его напоказ, обнаженным, а затем постепенно облачать в одеяния, страница за страницей.

Через несколько минут после моего возвращения в дверь позвонили, и, открыв ее, я увидела курьера, принесшего мне роскошный букет. Это был словно знак свыше. Пестрая, почти необъятная охапка, разноцветное ассорти из тонких стеблей и широких распустившихся лепестков, в котором я сразу определила сорта цветов, украшавших нашу свадьбу в Мальмезоне. В букете не оказалось записки, это было ни к чему.