Спарринг- партнеры

– Узнаешь кого-нибудь? – шепотом спросил Мак.

– Никого. Я постоянно поражаюсь, как в округе с населением в тридцать тысяч оказывается так много людей, которых я не знаю.

Той же официантке потребовалось около пятнадцати секунд, чтобы вызвать недовольство фермеров – они начали жаловаться на плохое обслуживание. Она удалилась на кухню. Кто-то упомянул о вчерашней игре «Кардиналов», и темой разговора стал бейсбол.

Немного послушав, Мак улыбнулся:

– Знаешь, Джейк, временами мне не верится, что я вернулся. Первые пару лет я вообще не думал о возвращении. Я пытался стереть прошлое из памяти, но чем дольше отсутствовал, тем больше скучал по дому. Однажды я был в рыбацком лагере в Белизе и увидел парня в бейсболке Обернского университета. Это было в октябре, и я вдруг ужасно заскучал по футбольным матчам Университета Миссисипи. По вечеринкам до и после игр. Я скучал по друзьям тех дней и очень скучал по маме. Мы стали переписываться. Я был осторожен и направлял письма через Панаму. Было так приятно получать вести из дома. Чем больше я читал ее письма, тем отчетливее понимал, что должен вернуться.

– А как ты узнал, что Лиза больна?

– Кто-то сказал маме. У нас есть друг семьи из Гринвуда, а у того в Клэнтоне какие-то родственники или друзья. И они обмениваются новостями.

Официантка поставила перед ними две большие дымящиеся миски, в каждой из которых было достаточно тушеного мяса для небольшой семьи, а также принесла толстые ломти кукурузного хлеба, намазанные маслом. При виде аппетитного блюда они оставили разговоры и принялись за еду. Столик рядом заняли местные жители, один из которых долго разглядывал Мака, а потом потерял к нему интерес.

Закончив есть, они расплатились на кассе. Мак оставил свой «вольво» в «Опилках» и сел в машину Джейка. Через пятнадцать минут они уже въезжали в Клэнтон, возле площади Джейк спросил:

– И что ты сейчас чувствуешь? Ностальгию? Удовлетворение? Волнение от возвращения?

– Ничего из перечисленного. Конечно, никаких приятных воспоминаний. Я был несчастлив здесь и уехал в сорок два года, не представляя, как смогу прожить здесь, ничего не изменив, до шестидесяти или семидесяти лет.

– У меня такие мысли тоже возникали.

– Ничего удивительного. Подобные мысли появляются у всех. И конца этому не видно, потому что просто не можешь позволить себе уйти на пенсию.

– Хочешь увидеть свой старый офис?

– Нет. А что там теперь?

– Магазин йогуртов. Замороженных. Довольно вкусно.

– Я бы держался подальше от этой части площади.

Джейк припарковался на боковой улице. Они нырнули в переулок и через несколько секунд открыли заднюю дверь, ведущую в его кухню. По распоряжению Джейка, входная дверь офиса была заперта. Алисия, встав, улыбнулась, но не представилась. Опять же, по распоряжению Джейка. Она не должна была упоминать имя Мака Стаффорда. Она кивнула в сторону закрытой двери маленькой переговорной внизу.

Мак подошел к ней и глубоко вздохнул.

22

Марго стояла у окна и смотрела сквозь жалюзи. Она не обернулась, когда он вошел. Казалось, она не слышала его шагов.

Мак закрыл дверь, подошел к ней и остановился в нескольких футах. Он был готов к неловкому объятию, а затем к часу еще более неловкого разговора. Он был готов к слезам и извинениям и надеялся, что его хоть в какой-то степени простят.

Она сильно выросла, и теперь длинные темные волосы падали ей на плечи. Она по-прежнему была стройной. Лиза всегда следила за своей фигурой и контролировала питание девочек. Дисциплина приносила свои плоды, потому что Марго, по крайней мере со стороны, выглядела старше семнадцати.

Мак настроил себя на борьбу с эмоциями, воспоминаниями, старался удерживаться от просмотра заветных фотографий маленьких девочек с косичками, в красивых пасхальных платьях и танцевальных костюмах. Пытался не думать о сказках на ночь, о первом дне в детском саду, сломанной руке, новом щенке. Он так долго прятал эти воспоминания, что рассчитывал похоронить их навсегда, но стоило ему увидеть дочь, как колени у него задрожали, а в горле перехватило. Он тяжело сглотнул, сжал челюсти и усилием воли взял себя в руки, чтобы справиться с волнением. От Марго сейчас так много зависело.

Наконец она повернулась и посмотрела на него. В глазах у нее блестели слезы.

– Почему ты вернулся?

– Я надеялся, мы обнимемся.

Она лишь еле заметно покачала головой и бесстрастно произнесла:

– Никаких объятий, Мак. Во всяком случае, пока.

Его поразило, что дочь назвала его «Мак», и он приготовился к новым сюрпризам.

Марго холодно смотрела на него, и ее влажные глаза, казалось, прояснились. Она показала на стул у стола рядом с ним и сказала:

– Может, ты сядешь там, а я сяду здесь?