Спартак

Но одно дело желать, другое – исполнить желание; только через полчаса, да и то лишь следуя движению толпы, направлявшейся к выходу из храма, молодой галл смог приблизиться к Луцию Сергию, по-прежнему погруженному в созерцание весталки. Арторикс тихо сказал ему на ухо:

– Свет и свобода.

Катилина вздрогнул, стремительно повернулся и, нахмурив брови, сурово, почти с угрозой спросил фокусника, пристально вглядываясь в него своими серыми глазами:

– Что это значит?

– Я от Спартака, – тихо ответил Арторикс. – Прибыл в таком вот виде из Апулии. Мне надо переговорить с тобою о важных делах, славный Катилина.

Патриций еще с минуту смотрел на фокусника, потом сказал:

– Хорошо… Иди рядом, пока нам не удастся выбраться из храма… Потом следуй за мной издали, пока мы не дойдем до уединенного места.

С презрением, отличающим сильных и дерзких самоуправцев – а у Катилины оно доходило до грубости и полного пренебрежения к людям, – патриций принялся расталкивать толпу своими мощными руками и зычным голосом приказывал окружающим посторониться. Действуя таким способом, Катилина скорее других достиг выхода из храма; за ним неотступно, точно тень, следовал Арторикс.

Продвигаясь таким же точно образом, они прошли через портик и очутились на улице, а через полчаса, выбравшись из толпы, направились к Скотному рынку, где толпились продавцы и покупатели волов; на этой огромной площади, отведенной для торговли скотом, народу оказалось не так много, и путникам не стоило большого труда добраться до круглого храма Геркулеса Триумфального; Арторикс следовал за Катилиной на некотором расстоянии.

Миновав храм Геркулеса, Катилина подошел к небольшому храму Целомудрия; там он остановился, поджидая фокусника, и Арторикс подошел к нему.

Как это и было поручено ему, Арторикс изложил Катилине предложение Спартака. Красочно, правдиво, убедительно описал он мощь гладиаторских легионов; доказал, что отвага этих шестидесяти тысяч рабов, уже испытанных во многих боях, удесятерилась бы, встань во главе их Луций Сергий Катилина, и за короткое время число их удвоилось бы; на основании всего этого, нисколько не преувеличивая, можно было с полной уверенностью рассчитывать на победы и через год подойти с непобедимым войском к воротам Рима.

При этих словах глаза Катилины налились кровью; на выразительном свирепом лице заходили желваки мускулов, время от времени он угрожающе сжимал мощные кулаки, из груди его вырывались вздохи удовлетворения, весьма похожие на звериный рык.

Когда Арторикс закончил свою речь, отрывисто и взволнованно заговорил Катилина:

– Ты искушаешь меня, о юноша… я, право, не знаю… Не хочу скрывать от тебя, что мне, патрицию и римлянину, противно даже подумать, что я могу стать во главе войска рабов… храбрых, отважных, пусть так… но все же мятежных рабов. Однако мысль о том, что в моем распоряжении будет такая мощная армия и я смогу вести ее к победе… Ведь я рожден для великих деяний, а между тем никогда не имел возможности получить управление какой-либо провинцией, где мне мог бы представиться случай совершить высокие дела. Чувствую, что эта мысль…

– Такая мысль пусть не опьянит тебя, не одурманит твоего разума настолько, чтобы ты мог забыть, что ты римлянин и рожден патрицием; что олигархия, господствующая над нами, должна быть уничтожена руками свободнорожденных и римским оружием, а не с преступной помощью варваров-рабов.

Слова эти произнес человек лет тридцати, высокого роста, с благородной осанкой и надменным лицом. Он шел следом за Катилиной и в эту минуту выступил из-за угла храма Целомудрия, около которого вели беседу Луций Сергий и Арторикс.

– Лентул Сура! – удивленно воскликнул Катилина. – Ты здесь?..

– Я пошел за тобою, потому что мне показался подозрительным человек, как будто преследовавший тебя. Я не раз предсказывал тебе, что трем Корнелиям предначертано судьбой властвовать над Римом; Корнелий Цинна и Корнелий Сулла уже исполнили это предначертание, ты – третий, избранный судьбой быть властелином Рима. Я хочу помешать тебе совершить ошибку: ложный шаг, вместо того чтобы приблизить к цели, отдалит тебя от нее.

– Стало быть, Лентул, ты думаешь, что может представиться другой столь же благоприятный случай, как предложение Спартака? Значит, ты думаешь, что в дальнейшем нам удастся иметь под нашим началом легионы, подобные войску гладиаторов, и осуществить наши планы?