Спартак

В этот момент они миновали Батиата в его носилках. Он сидел в огромных носилках, несомых восемью рабами вместе со своим тонким, культурным счетоводом, оба на пути в Капую на рынок, чтобы купить провизии. Когда они проплыли мимо гладиаторских рядов, Батиат заметил, как ровно и с какой дисциплиной те шли, и посчитал, что даже несмотря на непривычные расходы, пожертвовать Африканцем было полностью оправдано.

Таким образом живой Батиат, и его живой счетовод, двигались к тому, чтобы в будущем последний, перерезал своему хозяину горло.

VII

То, что произошло в столовой — или в обеденной зале, как было бы лучше назвать — где гладиаторы собирались для трапезы, никогда не было бы должным образом известно или рассказано; потому что не было историков, чтобы записывать приключения рабов, их жизни не считались достойными отчета; и когда раб должен был стать частью истории, история была написана тем, кто владел рабами, боялся рабов и ненавидел рабов.

Но Вариния, работая на кухне, видела это своими глазами и долго потом она рассказывала эту историю другим — как вы увидите, — и даже если могучий звук такой истории угасает до шепота, она никогда не теряется полностью. Кухня была в одном конце столовой. Двери, которые вели к ней, были на другом.

Сама обеденная зала была импровизацией Батиата. Многие Римские здания были построены в традиционной форме, но обучение и наем гладиаторов в массовом масштабе были продуктом этого поколения, как и одержимость парными поединками, и вопрос об обучении и контроле такого множества гладиаторов, были новым вопросом. Батиат взял старую каменную стену и достроил еще три стороны. Над получившимся таким образом четырехугольником был устроен старомодный деревянный навес, покрывающий внутреннее пространство со всех четырех сторон на ширину около восьми футов. Центральная часть была оставлена ​​под открытым небом, а внутренняя была вымощена к центральному стоку, куда могла стекать дождевая вода. Этот метод строительства, был более распространен за столетие до этого, но в мягком климате Капуи этого было достаточно, хотя зимой место было холодным и часто влажным. Гладиаторы ели скрестив ноги на полу под навесом. Тренеры расхаживали по открытому двору в центре, где они могли с наибольшей легкостью вести наблюдение. Кухня, состоящая из длинной кирпичной и плиточной печи и длинного рабочего стола, была в одном конце четырехугольника, открытой к остальной части; пара тяжелых деревянных дверей была на другом конце, и когда гладиаторы были внутри, эти двери запирались.

Так происходило и в этот день, в обычном режиме, гладиаторы заняли свои места, прислуживали кухонные рабы, почти все из них женщины. Четыре тренера ходили по центральному двору. Тренеры носили ножи и короткие кнуты из плетеной кожи. Двери были должным образом заперты снаружи двумя солдатами, которых отделили от взвода для этой обязанности. Остальные солдаты вкушали свою утреннюю трапезу в милой роще среди деревьев, находящейся на расстоянии около ста ярдов.

Все это Спартак видел и отметил. Он ел немного. Его рот был сух, сердце билось у него в груди. Ничего великого не происходило, как ему это виделось, и не было будущего, более открытого для него, чем для любого другого человека. Но некоторые мужчины подходят к точке, где они говорят себе: — Если я не сделаю то-то и то-то, то нет никакой необходимости или причин для меня жить дальше. И когда многие мужчины приходят к такой точке, земля содрогается.

Это было маленькой встряской прежде чем день закончился, прежде чем утро сменилось полуднем и наступила ночная тьма; но Спартак этого не знал. Он знал только следующий шаг, и им должен был стать разговор с гладиаторами. Когда он сказал это Криксу, Галлу, он увидел свою жену, Варинию, стоящую перед печью и наблюдающую за ним. Другие гладиаторы тоже наблюдали за ним. Еврей Давид читал его слова по губам. Ганник склонил к нему ухо. Африканец по имени Фракс наклонился ближе, чтобы слышать.

— Я хочу встать и говорить, — сказал Спартак. — Я хочу открыть свое сердце. Но когда я заговорю, пути назад не будет, и тренеры будут пытаться остановить меня.

— Они тебя не остановят, — сказал Крикс, гигантский рыжеволосый Галл.

Во всем четырехугольнике чувствовалось напряжение. Два тренера развернулись к Спартаку и окружающим его людям. Они защелкали своими кнутами и выхватили ножи.

— Говори сейчас! — воскликнул Ганник.

— Мы что, собаки, что вы на нас набрасываетесь? — сказал Африканец.

Спартак поднялся на ноги, и с ним поднялись десятки гладиаторов. Тренеры набросились на них с кнутами и ножами, но гладиаторы окружили и быстро убили их. Женщины убили повара. При всем этом шума было немного, только низкое рычание гладиаторов. Тогда Спартак дал свою первую команду, мягко, тихо, неторопливо говоря Криксу, Ганнику, Давиду и Фраксу:

— Ступайте к двери, держите ее и обеспечьте охрану, чтобы я мог говорить.