Спартак

В те времена вершина Везувия и его склоны были покрыты зарослями дикого винограда. Земледельцы, выращивавшие различные сорта этого растения, считали его дикого собрата сорняком. В лучшем случае его просто не замечали, но гладиаторам мелкие плоды спасали жизнь. Их собирали, где только возможно, приносили в лагерь и выдавливали сок. Мутная кисло-сладкая жидкость при отсутствии воды казалась божественным напитком.

Часто в лагерь приносили лозу с гроздьями: ягоды выбирали, а гибкие длинные прутья сваливали на краю площадки. Несколько рабов, пристроившись около куч виноградной лозы, плели корзины и прочие поделки. Они занимались этим делом в имениях своих хозяев, а теперь вспомнили о нем, чтобы просто убить время и отвлечься от черных мыслей. Случайно за этой работой их застал Спартак. Одного лишь взгляда этого гениального человека было достаточно, чтобы найти путь спасения для оказавшихся в ловушке рабов.

Количество людей, копошащихся у куч виноградной лозы, выросло в десятки раз, остальные таскали гибкий материал. Только плели теперь не корзины, а длинную лестницу и веревки. Весь день кипела работа, а когда стемнело, один конец лестницы привязали к скале, второй сбросили в пропасть.

Первым вызвался испытать это необычное творение соратник Спартака могучий Эномай. Товарищи пытались остановить его:

— Ты слишком тяжелый, Эномай, лестница может не выдержать.

— Если выдержит меня, значит, по ней сможет спуститься любой из вас, — ответил гладиатор и принялся привязывать к спине огромную золотую чашу.

— Эномай, с каких пор ты стал таким скрягой? — удивился Спартак. — Сколько я помню, ты всегда легко расставался с деньгами, а сейчас, в минуту смертельной опасности, тащишь с собой этот хлам. А ведь даже несколько лишних фунтов может стоить тебе жизни.

— Как ты плохо думаешь о своем товарище, Спартак, — укоризненно взглянул на друга гладиатор. — Я поклялся посвятить эту чашу славному Бахусу*, если, конечно, останусь жив. Должен же я отблагодарить бога за создание самого прекрасного растения на земле — дикой виноградной лозы.

В кромешной тьме Эномай, а вслед за ним и весь отряд благополучно спустились к подножию вулкана. Оставшийся наверху человек спустил связанное и обмотанное материей оружие.

Когда небо на востоке начинало краснеть, гладиаторы подошли к римскому лагерю. Легионеры Клавдия спали спокойным сном. Бодрствовала лишь охрана со стороны ведущей наверх тропинки. Там римляне выкопали ров (что было крайне трудно на каменистой почве), насыпали огромный вал и поставили частокол из заостренных кольев. Но враг пришел с другой стороны, совершенно не укрепленной и почти неохраняемой.

Стража, конечно же, выставлялась везде, но на тропинке, ведущей в лагерь гладиаторов, Клавдий поставил лучших воинов. Поскольку таковых было немного, на противоположную сторону отправились нищие плебеи, многие из которых впервые взяли в руки оружие. Проклиная службу, они собирались в одном месте и играли в кости или спали. Все старания Клавдия Глабра и его центурионов приучить их к дисциплине ни к чему не привели. Теперь сон горе-легионеров дорого обошелся Клавдию и Риму.

Беспрепятственно гладиаторы проникли в римский лагерь. То, что происходило дальше, трудно назвать битвой: воинов Клавдия резали, словно жертвенных овец.

Стоны раненых и душераздирающие предсмертные крики разбудили лагерь, но ополченцы даже не помышляли о сопротивлении. Неопытные воины, недавно грозившиеся переловить рабов, словно зайцев, были явно не готовы к их неожиданному нападению. Одни, объятые ужасом, как парализованные сидели и ждали, пока их настигнет смерть. Другие, позабыв об одежде и оружии, бежали подальше от страшного места. Некоторые из них очутились на вершине Везувия в оставленном гладиаторами лагере. Лишь отдельные группы ветеранов Мария и Суллы оказали сопротивление рабам, но в силу своей малочисленности не смогли повлиять на ход бойни.

Гордые римские орлы — знамена когорт Клавдия — остались лежать на политой кровью земле. Их топтали и рабы, и объятые ужасом легионеры. После победы знаки римских когорт собрали гладиаторы и присоединили к своим трофеям.

Публий Вариний

После блестящей победы у Везувия имя Спартака стало известно далеко за пределами Кампании. Рабы всех национальностей поверили в счастливую звезду фракийца и потянулись к нему из многих областей Италии. Их отлавливали поодиночке и толпами, распинали на крестах, заковывали в кандалы и бросали в эргастулы*, но все же многие беглецы добирались до цели.

Сразу после победы над Клавдием к Спартаку присоединились окрестные пастухи. Они пригнали огромные стада овец и табуны лошадей. Так у гладиаторов появилась конница, без которой их войско не могло сравняться с римским.