Спартанский Холод (ЛП)

– Просто... Я уже потерял твою маму и сестру. Из-за Агроны и всего... что она сделала.

Голос отца был низким и хриплым, будто ему было больно произносить это, наконец, признавая жестокое, злобное предательство Аргоны. Он не произносил её имени с того самого дня в Аоиде. По крайней мере, при мне. Уверен, он разговаривал о ней с Сергеем и Инари, о том, как лучше всего найти ее и остановить навсегда.

Отец вновь прокашлялся.

– Я не хочу потерять ещё и тебя, Логан. Я уже и так многое потерял из-за Жнецов. Мы все. Особенно ты.

Отец смотрел на меня, на его лице была гримаса неподдельного страдания. И сейчас я впервые заметил его слегка тронутые сединой виски, ссутуленные плечи и то, как свисал окровавленный меч в его руке, будто оружие стало слишком тяжелым. Всю мою жизнь отец был для меня большим авторитетом, которому, казалось, все нипочем, даже убийство жены и дочери. Но теперь я понимал: он такой же человек, как и все мы, и страдает не меньше моего.

– Я понимаю, и мне очень жаль, – сказал я. – Я тоже не хочу потерять тебя. Но ты – глава Протектората, а я твой сын. Для Жнецов мы оба – лакомый кусочек. Кроме того, мы – спартанцы. Мы всегда будем находиться в самом эпицентре боя. Мы те, кто мы есть, и изменить нашу природу нам не под силу. Но как насчёт, чтобы заключить соглашение: в будущем мы оба будем немного более осторожнее?

Он сухо кивнул и пару раз моргнул, будто что-то попало ему в глаз. Да, я чувствовал то же самое.

Положив окровавленный меч на стол, шагнул вперед и обнял его. Папа напрягся, и у меня дыхание перехватило, в то же время я задавался вопросом, стоило ли вообще делать это. Я боялся, что отец не ответит на объятия, потому что на самом деле боялся меня, как тогда студенты в зрительном зале, несмотря на все его слова об обратном.

Но спустя мгновение он поднял руки и крепко прижал меня к себе.

Объятия в значительной степени исчерпали границы нашей эмоциональности. Мы быстро разорвали объятья и расступились. Отец кивнул мне, после чего отошел поговорить с Сергеем и Инари в другой конец комнаты. Я ответил на кивок и проводил его взглядом.

Через некоторое время я заметил, что снова улыбаюсь – да и чувствую себя куда лучше, чем за последние дни.

Полчаса спустя появились еще несколько членов Протектората. На мужчинах и женщинах были одеты уже знакомые серые мантии, как и на отце, Инари и Сергее. А на некоторые были защитные костюмы: отец предупредил, что в комнате разлиты химикаты и повсюду валяются странные пакеты с травами.

Я держался в стороне, чтобы не мешать, наблюдая за работой каждого. Отец командовал «парадом», направляя воинов, выслушивал их мнения и делал пометки в своём смартфоне. Наблюдая за его работой, меня наполнила гордость. Он действительно хороший чувак и делал всё, что в его силах, чтобы защищать всех нас от Жнецов.

В конце концов, все артефакты были обследованы, взяты образцы из мензурок, Жнецы были уложены в трупные мешки – в общем, сделано всё, что можно было сделать. Отец, Сергей, Инари и я, покинув горнолыжный курорт поздно вечером, вернулись обратно в особняк. К тому моменту солнце уже село, а снегопад усилился. От такого обилия снега начало казаться, будто мы живём в огромном снежном шаре.

По пути мы сделали небольшую остановку и захватили несколько пицц, поскольку Сергей и Инари решили остаться на ужин. И прежде чем всем собраться на кухне – сходили в душ. Отец обсуждал с друзьями некоторые детали, которые они планировали завершить завтра утром, но я практически умирал с голоду, поэтому открыл одну из коробок с пиццей. Сражения выматывают, после них я всегда голоден. От коробки поднимался пар, принося с собой вкуснейшие запахи расплавленной моцареллы, пепперони, ветчины, сосисок и лука. Мой желудок заурчал. Первый кусок я проглотил еще даже не усевшись за стол и сразу же схватился за следующий, не потрудившись озаботиться тарелкой.

Я как раз доел второй кусок, когда запищал мой мобильный. Прежде чем достать телефон, схватил салфетку и вытер руки.

Оливер: «Чем занимаешься?»

«Ем пиццу с отцом, С и И. А ты? – набрал в ответ.

Оливер: «Сижу с Г в библиотеке».

Я бросил взгляд на часы на стене. Седьмой час, что значит – смена Гвен в библиотеке Древности. Поколебавшись, все же написал в ответ: «Как она?»

Оливер: «Нормально. Раздраженная, тебя ведь нет рядом».

«Знаю. Передай, что мне очень жаль. Снова».

Несколько секунд спустя телефон снова запищал.

Оливер: «Приезжай, да скажи ей сам, спартанец».

Я вздохнул. Этого я сделать не мог, и Оливер прекрасно об этом знал. Тем не менее, в каждой нашей переписке он спрашивал, когда я вернусь в академию. Я ответил, что мне нужно идти, после чего сунул сотовый в карман. Хоть у меня и пропал аппетит, я заставил себя съесть еще кусочек пиццы, чтобы отец с друзьями не заметили неладное.