Спасатель

Но все же, должен признать, что с таким боевым настроем, царящим в дружине, можно горы своротить. Княжич, тот, кажется, лицом повзрослел и на полголовы выше стал. Теперь даже неудобно звать его Яриком. Даже Егорка сильно изменился. В пластинчатой броне и блестящих наручах, покрытых замысловатым узором, он гарцевал рядом со мной и, нетерпением ждал, чтобы его послали с донесением в голову колонны или куда-нибудь на разведку. Получив приказание, он мчался стремглав, так что тяжелый плащ развевался по ветру. Чтобы адъютант, или, как здесь называли, стремянный, успевал повсюду, я даже выделил ему в помощники отрока из последнего пополнения. Тот уважительно именовал своего непосредственного начальника по имени-отчеству – Егор Влункович, чем еще сильнее повысил самооценку вчерашнего салаги. Егор даже свою коротенькую, в завитках, бороденку каждые полчаса тщательно расчесывал, чтобы она выглядела длиннее.

– Перед Анной так красуешься? – не упустил я случаю подколоть своего приятеля.

Но Егор шутки не понял и аж поперхнулся от возмущения:

– Да что ты, боярин, ляд с тобой. Она ж перестарок. Я под стол ходил, а она уже княжича нянчила.

Вот же странные комплексы у местных, а ведь в целом они вполне адекватные и практичные люди. Вот у нас в будущем двадцать пять лет обычно считается детским возрастом, недостаточным для вступления в брак. А тут если к восемнадцати годам замуж не выскочила, то все, рассчитывай только на какого-нибудь старичка-вдовца.

Сама Сбыслава критику в свой адрес не услышала, задремав в санях. Верховую лошадь у нее, естественно, реквизировали в фонд дружины и посадили в розвальни на стог сена, устроив уютную сидушку. Там она в пути потихоньку убаюкалась и заснула, только маленький носик торчал из меховой опушки.

До Городца мы добрались, как и планировали, на следующий день. Пока гридни водили лошадей, таскали и грели им воду, я, зная неприхотливость своей степной лошадки, просто насыпал ей в поилку рубленой соломы, чтобы она пила, не торопясь, и отправился искать командира козельцев.

Воевода Проня, руководивший операцией по разгрому Очирбатового воинства, а затем поиском уцелевших татар, сбором добычи и лечением раненых, охотно передал мне все функции по охране Городца. Ему все равно пора было возвращаться домой. Однако, он счел своим долгом поделиться сомнениями:

– Думаешь удержать град?

Покачав головой, иногда невербальное общение действует лучше всяких слов, я продемонстрировал карту предполагаемых направлений движения татарских отрядов. Все это, конечно, до конца не проверено. Все-таки очевидцы событий, как правило, в живых не оставались, а немногие выжившие непосредственно с летописцами не общались. Да и летописание после нашествия возродилось далеко не сразу. Наша Служба предпринимала попытки послать наблюдателей, чтобы уточнить численность отрядов противника, азимуты маршрутов и даты прохождения контрольных точек. Но потери разведчиков сразу оказались столь велики, что данный проект прикрыли, а генерала Карася вообще хотели отправить в отставку. Поэтому все сведения о нашествии оставались на уровне предположений – «наверно, скорее всего, такой-то тумен прошел в конце месяца в направлении такого-то города, если это был он». Но в случае Городца особых сомнений не было, уж очень удачно его поставили – прямо на перекрестке водных путей. Миновать его захватчики никак не могли.

Задумчиво поводив пальцем по чертежу, козельский воевода с моими выводами согласился. Городец в любом случае лежал на пути татарских туменов, и вероятность уцелеть у него стремилась к нулю. Правда, оставался мизерный шанс на капризы погоды.

– Пути скоро рушиться начнут, – предположил Проня. – Может, агаряне и не успеют пройти. Но сам понимаешь, на святого надейся, а к берегу греби.

Не устраивая длительных заседаний и совещаний, мы тут же и порешили все принципиальные вопросы. Приказывать другому княжеству козлянин не мог, только рекомендовать, но с этими рекомендациями я был полностью согласен. Поэтому постановили горожан и всех селян, обитавших в двух днях пути от реки, переселить на выбор или в Козельск, или в дальние пущи. Съестного и кормов захватчикам не оставлять, даже никудышной пшеничной соломы. Все, что не успеют увезти в ближайшие дни, подлежит уничтожению. Времени у нас в обрез. Вот если бы можно было задержать как-нибудь татар, хоть ненадолго, но что тут придумаешь.

– Эх, хорошо в пустыне, – завистливо вздохнул я. – Насыпал в колоды навоза, и никакое войско не пройдет. А тут в речках воды хоть залейся.

– Хорошо бы сено отравить, но чем. У тебя что в мешках? – Кивнул воевода в сторону саней с Лазарем – единственным некомбатантом нашего отряда.

– Поташ там. Не отдам, он мне для других целей нужен.