Спасатели планеты

Райф и Хендрикс признавали терранские обычаи высшего света, разрешающие такие вещи, только негласно. Но несмотря на строгие кастовые отличия, социальным отношениям терранского типа не было места на Дарковере.

Никто не оказался настолько галантен, кроме запротестовавшего Хендрикса, чтобы помочь девушке, и даже Кила принялась за работу, осматривая упакованный груз и свою долю ящиков и коробок.

Спустя некоторое время Регис снова присоединился ко мне у огня. Трое братьев-хулиганов вышли и шумно брызгались в воде, остальные спокойно спали. Регис спросил: — Может разбудить остальных?

— Не стоит. Кадарин питается водой из океанского прилива, и мы просто подождем, пока вода не спадет. Где-нибудь после полудня мы сможем переправиться, не замочившись даже до пояса.

Регис втянул запах из котелка.

— Готово, — сказал он, зачерпнув чашкой, сел, пристроив ее на колене. Я последовал его примеру, и Регис спросил;

— Скажите, Джейсон, откуда вы столько знаете о Хеллерах? Ну, Леррис был в Наррской компании, но вы-то не настолько стары.

— Я старше, чем выгляжу, — сказал я, — но в действительности не настолько стар. Во время непродолжительной гражданской войны, когда дарковерцы сражались со Следопытами в Наррском ущелье, я — в то время одиннадцатилетний мальчишка — следил за передвижениями людей-захватчиков, но сейчас не стал говорить об этом Регису.

— Я жил у Следопытов восемь лет.

— Шарра! Так это были вы? — дарковерский принц был поражен. Неудивительно, что вы получили это задание. Я завидую вам, Джейсон.

Я изобразил на лице подобие улыбки.

— Нет, я серьезно. Мальчиком я пытался попасть в терранскую космическую службу, но моя семья в конце концов убедила меня, что как Хастур, я имею заранее предопределенное место, что мы, Хастуры, призваны удерживать Терпу и Дарковер на пути мирного сосуществования. Это ставит меня в ужасно невыгодное положение. Имеется в виду, что я должен сунуть голову под подушку, если до меня дойдет что-нибудь не то, что нужно.

— Тогда почему же, черт возьми, они отпустили вас на такое опасное дело?

Глаза Хастура дрогнули, но лицо осталось невозмутимым, и голос бесстрастным.

— Я доказал своему прародителю, что я усердно выполнял долг Хастура. У меня пять сыновей. Трое законнорожденных родились за последние два года.

Я фыркнул и, не сдержавшись, разразился смехом, а Регис, поднявшись, отправился полоскать чашку в реке.

Мы свернули лагерь задолго до того, как солнце выползло на середину неба. Пока все упаковывали последние вещи, собираясь навьючивать их на животных, я дал Киле задание подготовить рюкзаки, которые мы потащим на себе по тем тропам, где даже вьючным животным делать нечего.

Я стоял у самой кромки воды, проверяя глубину брода и глядя на скрытый туманом просвет между гребнями воды.

Остальные упаковывали палатку, которую мы должны были использовать в лесах, топчась вокруг, отпуская грубые шутки и создавая оживленную суету.

Команда была подобрана со знанием дела — это я уже успел оценить. Райф, Леррис и братья-дарковерцы были крепки телом и духом. Хендрикс, очевидно, представлял ту же разновидность людей, и я чувствовал, что могу быть в нем полностью уверен и, в случае чего, всегда смогу положиться на него. Как ни странно, тот факт, что он был терранцем, смутно утешал, хотя, вообще-то, он должен был вызывать раздражение.

Спокойствие Килы казалось безграничным. Она была даже слишком спокойна, выполняя свою часть работы, но из нее было и слова не вытянуть. Она держала себя так холодно и даже раздраженно со мной, хотя с дарковерцами выглядела вполне естественной, что я оставил ее в покое.

— Хей, Джейсон, поторапливайтесь, — крикнул кто-то, и я, прервав спокойный ход мыслей, сощурился на солнце.

Совершенно неожиданно почувствовав боль, я осторожно прикоснулся к лицу, внезапно поняв, что случилось. Вчера, трясясь в открытом грузовике, и сегодня утром, не привыкнув к жаркому солнцу этих широт, я пренебрег мерами предосторожности и сжег лицо на солнце. Я направился к Киле, которая в этот момент прилаживала последнюю часть груза на одного из животных — это получалось у нее довольно квалифицированно.

Едва взглянув на мое лицо, она оценила ситуацию. Насмешливо улыбнувшись, она сказала:

— Что, загорели? Положите немного вот этого на лицо, — она извлекла откуда-то тюбик с белой мазью. Я стал неумело откручивать крышку, и тогда она забрала мазь, выдавила немного на ладонь и сказала: — Стойте спокойно и не вертите головой.

Она намазала мне лоб и щеки во всю ширь. Сразу стало прохладно и хорошо. Я было поблагодарил ее, но она странно дернулась и зашлась смехом.

— В чем дело?

— Видели бы вы себя!

Мне было совсем не смешно. Конечно, вид у меня был гротескный, и, конечно, у нее были все основания для смеха, но мне было безрадостно и больно. Вознамерившись поставить ее на должное место, я спросил:

— Вы все подготовили для подъема?