Спасение Романовых

Ну, начинаю уже, начинаю!

Пусть не удивляет неизвестного и нежданного читателя этих записок точность и подробность, с какой я описываю события по прошествии времени. В Бога я уже не очень верю, но кому-то там, над мирами, нужно, чтобы я сохранил в памяти и описал эти события…

16 -17 июля 1918 года.

Екатеринбург. Ипатьевский дом.

Днем комендант Юровский приехал из УралСовета – собранный, озабоченный.

– Сегодня, – сказал он и внушительно посмотрел на начальника охраны Медведкина, вышедшего ему навстречу во двор Дома Особого Назначения.

Медведкин вдохнул глубоко и улыбнулся, словно дождался того самого единственного шанса.

– Всех? – спросил он.

– Всех, – кивнул Юровский. – Кроме мальчика.

Медведкин удивился.

– Наследника оставим? Как же так?

– Да не наследника, – поморщился Юровский, – поваренка Седнева.

– А-а-а… – выдохнул Медведкин.

– Надо его отправить в деревню, сегодня же. Вечером никого лишних тут не должно быть. Только наша группа.

– Понял. А слуги, доктор?

– Всех. Они хотели разделить судьбу монарха – пусть разделят.

– Ну что ж – справедливо.

Речь шла о последней четверке из свиты царя: докторе Боткине, лакее Труппе, поваре Харитонове, и горничной Демидовой. Вместе с Романовыми в Екатеринбург прибыли тридцать человек свиты, но одних сразу забрали в ЧК, других отпустили на все четыре стороны, и только четверо выразили твердое желание остаться с монаршей семьей – и им разрешили.

– Должен прибыть грузовик и подводы с кислотой, – сказал Юровский.

Медведкин не понял.

– С кислотой?

– А ты как думал? Их никто не должен узнать даже в могиле…

– А ты чего такой смурной, Яков Михалыч? Наконец-то все решилось!

– Времени мало. Всегда так – тянут, тянут с решением, а потом прыгай, как хочешь – исполняй. Ничего не готово.

Юровский прикрыл глаза и потер лоб над переносицей. Груз ответственности давил и изматывал. С четвертого июля, дня своего назначения комендантом, Юровский приходил домой только ночевать. Семья почти не видела его. Белые и чехословаки с трех сторон окружили Екатеринбург и в любой момент могли прорвать фронт, чтобы освободить царя. И если бы им это удалось, партия, да и весь мировой пролетариат, никогда не простили бы Юровскому освобождение Николашки Кровавого.

Юровский Яков Михайлович, 40 лет, комендант Дома Особого Назначения, член партии большевиков с 1905 года, среднего роста, с копной черных волос. Чеховская бородка и усы делали его похожим на школьного учителя или земского врача, однако, университетов он не кончал, но и пролетарием не был. Как многие революционеры, он был никем, а стал всем – ведь именно ему предстояло покончить с династией Романовых.

Остаток дня прошел в хлопотах. Во двор въезжали и выезжали подводы. Привезли кислоту и керосин. Медведкин предупредил внешнюю охрану: ночью в доме будет стрельба, на нее не обращать внимания, нести службу, как обычно, и ни под каким видом не входить в Дом до особого распоряжения. Что за стрельба – Медведкин не объяснил, но все и так понимали.

Ближе к полуночи ждали грузовик, на котором планировалось вывезти трупы, но его все не было. Медведкин поехал за ним в гараж.

За стенами Ипатьевского дома раскинулась июльская ночь с полным небом звезд и невнятными голосами рыбаков на реке. После полуночи часовые внешней охраны заметили движение в доме. Через щели в заколоченных окнах замелькал свет и тени.

Царь, царица, дети и свита – все одиннадцать человек – спустились со второго этажа в угловую комнату первого – с подушками, пледами, саквояжами, сумками и тремя собаками. Им сказали, что ввиду наступления белых их перевезут в другое место и нужно дождаться автомобилей. В пустой комнате не на что было сесть.

– Здесь даже стульев нет! – возмутилась Александра Федоровна.

Принесли два стула. На один сел царь с наследником на руках, на второй – царица. Остальные переминались у стен, сонные, встревоженные.

За стеной нервничал Юровский, мерил залу шагами. Тут же маялись шестеро товарищей, отобранных для этого дела. Грузовика все не было. Комендант не хотел начинать, пока не прибудет транспорт. Оставить тела лежать в комнате даже на короткое время было бы неправильно. Непорядок. Надлежало исполнить все точно. Грузовик должен стоять на заднем дворе у черного хода, чтобы сразу погрузить и вывезти тела.

– А если грузовик не приедет, отменяем? – спросил кто-то.

– Нет! Конечно, нет! Подождем еще. Время есть.

Несколько человек разбрелись по первому этажу, скрывая друг от друга волнение. На веранде второго этажа томился боец у пулемета.

Пулемет стоял и на колокольне храма на другой стороне улицы. В конце Вознесенского проспекта послышался рокот мотора. Пулеметчик с колокольни следил за грузовиком, подъезжающим к воротам Дома Особого Назначения.

В доме тоже услышали грузовик – приговоренные в комнате и палачи в зале.