Спаси моего сына

Возле дома я решаю не рисковать. Сразу подхватываю ее на руки и несу к лифту по подземной парковке. Пока кабина поднимается на нужный этаж, зарываюсь в светлые волосы на макушке носом и вдыхаю ее запах.

Тело до сих пор под приличной порцией адреналина, волна никак не хочет сбавлять обороты, и это становится моей проблемой. Потому что Аленка, вся такая нежная и красивая, рядом. И я могу взять свое по праву сильнейшего.

Уже в квартире я усаживаю ее сразу на диван и встаю на одно колено, чтобы снять с голубоглазки обувь. Расправляюсь с замком на ремешках, обхватив пальцами тонкую щиколотку, и стягиваю с ее аккуратной ступни первую туфельку.

— Ч-что т-теперь будет? — она до сих пор трясется вся.

— Мои люди будут следить за Асаевым. Не волнуйся, они умеют быть незаметными. Выясним, где твой муж прячет Давида, и уже совсем скоро ты сможешь обнять сына.

— Ты из-збил е-его…

— Избил, — соглашаюсь с ней. — И сделал бы это снова, выпади мне случай.

— Почему?

— Потому что никому не позволено оскорблять мою женщину.

Алена часто моргает, когда я перехватываю ее взгляд. Мнет подол платья и задерживает дыхание, когда я подаюсь вперед, чтобы прижаться губами к ее острой коленке.

Поднимаюсь выше, пробую языком нежную кожу на внутренней стороне бедра. Голубоглазка почти не двигается, только грудь, туго обтянутая тканью платья, вздымается из-за тяжелого дыхания.

Она не отталкивает меня, и это лучше любого зеленого света.

Глава 31

Мне хочется порвать Алену на части. Заклеймить. Сделать своей во всех смыслах.

Но она слишком трепетная девочка, чтобы я мог вот так наброситься на ее тело и исследовать его своими руками. Зверь внутри меня требует отпустить его из клетки, гнет стальные прутья и бросается на них, но мне приходится сдерживать это яростное животное, чтобы взгляд голубоглазки не наполнился страхом.

Платье под моими пальцами мнется, нежная бархатная кожа покрывается мурашками. Алена задерживает дыхание и смотрит на меня как загнанный во время охоты олененок.

— Я-я… Я не думаю, что это хорошая идея, — говорит, а сама губы кусает, когда я продолжаю скользить ладонями под подолом.

Ничего не отвечаю. Поднимаюсь на ноги и нависаю над Аленой, уперев кулак в спинку дивана. Склоняюсь и захватываю ее мягкие губы в плен.

Она сейчас в моих руках. Даже без призрачного шанса на побег. Она даже попытку не делает, потому что понимает — ей со мной не справиться. Не оттолкнуть, просто сил не хватит.

Я раздвигаю податливые губы языком. Зарываюсь ладонью в ее волосы, подчиняя себе. Ее ручка давит мне на грудь по инерции, но переломить эти мимолетные секунды сопротивления проще простого. Всего лишь нужно поцеловать ее тонкую шейку и всосать кожу в рот, оставив на ней пока еще блеклый след.

Мне голову сносит, когда Алена начинает несмело отвечать.

Выпрямляюсь, чтобы дернуть ее за руку на себя, и сразу забрасываю на плечо. Несу в спальню и только там аккуратно опускаю Алену на кровать, начав расправляться с пуговицами на собственной рубашке.

У малышки глаза округляются. Она отползает от меня подальше и все еще старается делать так, чтобы платье прикрывало большую часть ее стройных длинных ног. Только все равно бесполезно, я уже видел достаточно для того, чтобы все мои мысли сейчас концентрировались в одном определенном месте.

Сделав пару шагов вперед, я накрываю Аленку собой и припечатываю ее запястья над головой. Удерживаю одной своей ладонью, а второй забираюсь в вырез на подоле и глажу по голой коже.

Как, блин, снимается это чертово платье?

— Молния… — словно прочитав мои мысли, шепчет Алена. — Там…сбоку…

— Хорошая девочка.

По-моему, все-таки в нескольких местах ткань трещит по швам.

Моя маленькая сладкая награда. Долгожданный фейерверк на фоне всего пресного, что было до Аленки.

Малышка выгибается подо мной. Ее ногти проходятся по моим плечам, мы обмениваемся друг с другом узорами на коже.

— Пожалуйста… — шепчет Алена, путаясь в рукаве.

Она очень страстная. Отвечает на каждое мое прикосновение. Длинные черные ресницы дрожат, она кусает свои распухшие от поцелуев губы и жмурится всякий раз, когда я трогаю ее в правильных местах.

А таких на ее теле много.

— Камиль…

У меня в ушах шумит, когда мое имя чередуется со стонами, вылетающими из ее приоткрытого ротика.

Не помню, когда меня в последний раз так накрывало. Маленькая женщина срывает все мои тормоза, касания ее несмелых дрожащих пальчиков ощущаются так остро, будто она сумела забраться под кожу и теперь забавляется с моими нервными окончаниями.

Я вгрызаюсь зубами в ее острое плечико, ставлю очередную метку, впитывая в себя новые стоны раскрасневшейся малышки. Шарю руками по ее телу, притягиваю к себе, вжимаю так, что ей, наверное, трудно дышать сейчас.

— Боже, пожалуйста… Пожалуйста…

Хочу запомнить ее такую, поэтому отстраняюсь немного, пожирая глазами ее обнаженное тело.

— Убери руки, — рычу, когда Аленка вспоминает о смущении. — Мне нужно видеть тебя всю.

Обхватываю пальцами ее щеки и снова целую. Врезаюсь в ее губы, подчиняю Аленку своему напору. Она такая сладкая и красивая.

Моя девочка. Моя.