Спасибо деду за Победу! Это и моя война

Стреляю зажигательными по автоцистернам. Высаживаю одиночными полмагазина, но эффекта – ноль! Блин, они что – пустые? Нет, похоже, что все-таки полные – загорелась, сволочь. Правда, как-то лениво… Но ничего – раз занялась, то теперь хрен потушишь – не придумали еще таких огнетушителей. Странно, что сразу не взорвалась.

Постепенно возвращается слух, и я начинаю различать отдельные звуки, до этого казавшиеся «белым шумом» – крики раненых, выстрелы, гул пламени. И над головой опять что-то трещит! Поднимаю глаза к небу – на колонну делает новый заход тройка самолетов. Хм, на «Юнкерсы» они непохожи… Шасси не торчит, да и движков – два. Нет, я знал, конечно, что у немцев были не только пресловутые «лаптежники», но ни за какие коврижки не смог бы отличить друг от друга «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111».

В следующую секунду неизвестные бомбардировщики пронеслись точно надо мной, и мне, наконец, удалось разглядеть опознавательные знаки на крыльях – это были красные звезды! Наши!!!

Сброшенные бомбы, с некоей нарочитой медлительностью, слегка раскачиваясь, летели вниз, точняком на уцелевшие грузовики в хвосте колонны. Рыбкой ныряю в пшеницу и, открыв рот, стараюсь поплотнее прижаться к земле. Последовавший взрыв оказался такой силы, что оба предыдущих в сравнении с ним выглядели хлопком петарды. В этот раз дождь из комьев земли, камушков и какого-то мелкого мусора шел почти целую минуту. Несмотря на открытый рот, я снова оглох.

Когда с большим трудом, покачиваясь, словно после недельного запоя, я приподнялся, то первым, что попалось мне на глаза, оказалась оторванная рука в остатках немецкого мундира. Она не долетела до меня каких-то полметра. Ткань рукава еще тлела.

– Ни хера себе! – едва шевеля губами, произнес я и не услышал собственного голоса. – Да, мать же вашу! Они там что, ядрен-батоном ебнули?

Складывалось ощущение, что в уши напихали ваты, а в глаза насыпали песок. К тому же тело била мелкая дрожь – симптом контузии. Но открывшееся зрелище с лихвой компенсировало все неприятности! Проморгавшись, я увидел – от немецкой колонны не осталось ничего! Даже перевернутый танк куда-то пропал! Часть дороги просто испарилась, вместе с находившимися на ней в этот момент людьми и техникой.

Самолеты, набрав высоту, сделали над целью круг и улетели на северо-восток. Ну летуны, ну молодцы! Всегда бы так! После такого налета живых не остается, но проверить не мешает… И сержанта найти. Вдруг он кровью истекает? Хотя… Искать Альбикова до того момента, пока зона не станет безопасной, – глупость. А ну как кто в спину пальнет?

Опираясь на винтовку, встаю на ноги. Ох, ну и трясучка! Коленки просто ходуном ходят. Все равно – хорошо! Хорошо, потому как жив остался, а фашисты сдохли!

Первого живого нашел минут через пять. До того мне попадались только отдельные фрагменты и почти целые, но сильно обгоревшие тушки. И я даже немного удивился, когда очередной «кусок жареного мяса» застонал и отчетливо произнес человеческим голосом:

– Mutti, es tut weh![66]

Я подошел ближе, прикидывая, в какое место лучше выстрелить – непонятно, где у этого урода голова.

– Kameraden! Hilfe![67] – услышав шаги, фриц повернул ко мне сожженное до костей лицо. Глаз не было, впрочем, как и остальных составляющих физиономии – носа, рта, щек… Как он говорить умудряется?

– Тамбовский волк тебе товарищ, сука! – ответил я, плюнул и пошел дальше – один хер фриц не жилец, так с чего ему страдания облегчать? Он что-то гундосил мне вдогонку про милосердие, но я только ухмылялся. Раненые детишки, которых вы, сволочи, давили танками, тоже хотели жить…

Второй живой попался, когда я почти закончил прочесывать местность и уже собирался идти искать сержанта. Почти целый (в том смысле, что с полным набором конечностей и не обгорелый) немец сидел в неглубокой воронке, пытаясь перевязать окровавленное плечо. Получалось плохо – левая рука висела плетью. Увидев меня, ганс сделал попытку вытащить из кобуры пистолет. Плохая идея – легкий удар прикладом – и плетью повисла правая рука.

– Es tut weh, vielleicht?[68] – участливо спросил я.

Немец растерянно кивнул.

– Elften panzerdivision?[69]

– Ja! Und wer bist du?[70] – удивленно ответил фриц.

– Partisan! – усмехнулся я, но, увидев непонимание в глазах немца, пояснил: – W"utend Rot bolschewistischen! So sprang mit einem Fallschirm zu Ihnen Kreaturen, schneiden![71]

Вот тут парня проняло по-настоящему! Он даже попытался отползти, однако выбраться из ямы без помощи рук у него не вышло. Я с улыбкой следил за его попытками. Внезапно за спиной послышались шаркающие шаги. Быстро вскакиваю, разворачиваюсь и вскидываю к плечу винтовку. Палец выбирает свободный ход спускового крючка, остановившись в самое последнее мгновение.

– А ты шустрый малый! – хрипло сказал Альбиков. Вид сержанта страшен – совершенно черное лицо, ресницы и брови обгорели. Гимнастерка висит лохмотьями, предплечье замотано окровавленным бинтом. – Не успела пыль после налета улечься, а ты уже языка взял!