Спасите наши души!

Кэт кто-то подал руку. Пришлось взяться за нее и выбраться из машины.

— Благодарю, — надменно произнесла журналистка.

— Ступеньки, — снова предупредили телевизионщиков.

Джон, спотыкаясь, взошел на крыльцо. Скрипнула дверь. Пахнуло прохладой, где-то над головой мерно гудел кондиционер.

— Джон! — позвала Кэт. — Джон! — Голос ее отдалялся.

— Вы нас разделяете? — спросил Грифитс и крикнул своей подруге: — Я здесь. Не волнуйся. Все будет хорошо.

Он и сам особо в это не верил, но нужно же было поддержать Кэтрин. Джон в душе проклял тот день, когда связался с неизвестным, покупавшим у него записи. Вот теперь приходилось самому расплачиваться за такое знакомство. Скрипнула еще одна дверь, Джон переступил порог. С его головы сняли мешок. Он стоял в богато обставленном кабинете.

— Я могу обернуться? — спросил он.

— Конечно, — сказали за спиной.

Грифитс повернул голову. За ним стоял незнакомый ему араб. Судя по простецкому лицу, вполне себе такой рядовой боевик, правда, владеющий английским языком.

— С тобой договариваться бесполезно? — поинтересовался оператор. — Ты же ничего не решаешь?

— Мне приказали доставить вас сюда. Вот и все, что я знаю. Подождите немного, скоро сюда придут. — Боевик был корректен, никакой надменности в общении, какая обычно возникает в паре «похищенный и похититель».

Он даже кивнул, покидая кабинет. Грифитс осмотрелся. На стене над столом висел морской пейзаж. На стеллаже стояла искусно изготовленная модель парусника. Джон поискал глазами телефон, но аппарата не обнаружил. То ли его тут вообще не было, то ли его намеренно спрятали. Грифитс подошел к окну, отодвинул штору, ставни оказались закрыты снаружи. Пришлось смириться. За приоткрытой дверью Джон явственно ощущал присутствие того самого вежливого боевика. Затем послышались неторопливые шаги, и в кабинет вошел адмирал Исмаиль. Выглядел он уставшим, на загипсованной руке белел свежий бинт.

— Извините, что пришлось прибегнуть к такому способу, — сказал Хусейн, усаживаясь в кресло за письменным столом.

— Мне сказали, что вы согласились дать нам интервью, — напомнил Джон.

— Совершенно верно. Но интервью подождет до лучших времен. День-два ничего не решают. У меня к вам есть другое предложение. Хотите заработать?

— Только этим и занимаюсь, господин адмирал. — Грифитс опустился в мягкое кресло, закинул ногу за ногу. — Готов выслушать.

Исмаиль начал издалека:

— Я скажу несколько вещей, о которых вы осведомлены не хуже меня. Вы профессионал, но я должен убедиться, что мы оба понимаем, о чем пойдет речь. Искусство телевизионщика имеет свои секреты. Одну и ту же вещь можно преподнести зрителю под разными углами зрения. Все решают монтаж и комментарий. Скажем, зрителю показывают некоего джентльмена и говорят, что это серийный убийца. Зритель сразу же начинает выискивать в его портрете неприятные черты.

— И, самое удивительное, он их находит, — подтвердил Грифитс.

— А если показать этого же джентльмена и сказать, что он нобелевский лауреат, то у него сразу же заметят высокий лоб, умный взгляд. Или другой пример. На экране зритель видит мужчину в камуфляже, не то собирающего, не то разбирающего бомбу. Он просто возится с проводками. В одном случае зрителю сообщают, что это сапер, обезвреживающий взрывное устройство — возникают симпатия и уважение. В другом, что это террорист, который изготавливает бомбу — презрение и страх.

— Вы абсолютно правы, — произнес Джон. — Сознанием зрителя очень легко манипулировать при помощи комментариев и монтажа снятого материала. Хороший пример этому — выпуски «Евроньюс». На экране по всем национальным выпускам показывается одна и та же хроника: скажем, госпиталь, множество раненых мирных жителей, среди них женщины и дети. Затем показывают сирийских повстанцев и правительственные войска. При этом британская редакция озвучивает сюжет следующим образом. Мол, отступающие правительственные войска устроили в городе резню. Российская же редакция озвучивает сюжет так: ворвавшись в город повстанцы убивают мирное население. Телевидение умеет делать белое черным и, наоборот, — черное белым. Все зависит от заказчика. Он должен дать отмашку, сказать, кого следует «мочить» по полной программе.

— Мы хорошо понимаем друг друга. Мое предложение сводится к следующему…

Джон терпеливо и с интересом слушал то, что говорил ему Хусейн.

— …на сенсации вы хорошо заработаете, — подвел черту под своим предложением адмирал Исмаиль. — Беретесь?

— Я не понимаю одного, зачем вам понадобилось привозить сюда с мешком на голове не только меня, но и мою напарницу Кэтрин Браун? — спросил Грифитс.

— На тот случай, если вы не согласитесь с моим предложением, — прищурился адмирал.

— Это шантаж, угроза?

— Это констатация факта, мистер Грифитс.

— Вы немного просчитались. Я не настолько дорожу Кэтрин. Хотел бы не согласиться, не согласился бы, даже если бы вы пообещали отрезать ей уши.

— Но своей жизнью вы дорожите в полной мере? — усмехнулся Хусейн.