Спаситель и сын. Сезон 2

Бравон, Врабон, Мадлон, Монблан… Что-то сегодня утром у него в голове все путается.

— Я не трогаю руками ничего грязного.

— Ну да-а-а! — воскликнул Спаситель, который наконец все понял.

— Я берегусь даже в кровати, — сказала мадам Бравон. — Мою ноги, прежде чем лечь.

На первый взгляд она говорила об обычной гигиене, которой придерживаются все разумные люди.

— Ну, так объясни мне, почему я все же болею!

Спаситель вместо ответа задал вопрос:

— Чем вы болеете?

— Всем! Каждую зиму у меня бронхит. Живот болит, ноги, поясницу ломит так, что я ходить не могу, спроси у моей дочери!

У мадам Бравон болезненная боязнь микробов соединилась с распространенными на Мартинике суевериями. У Спасителя когда-то была одна пациентка, девочка восьми лет, с манией чистоты. Маленькая Перин мыла руки так часто, что у нее начала слезать кожа. Она постоянно выдувала из себя микробов, которых могла вдохнуть. Она бралась за ручки дверей только носовым платком, представляя себе, что сотни людей оставили на них миллионы микробов. Она никогда не садилась на толчок. Опасалась сама надевать обувь, потому что на подошве могли оказаться собачьи какашки. Словом, жила в настоящем аду.

— У вас есть еще ритуалы, кроме мытья ног и скатерки на стуле? — спросил Спаситель. И прочитал в глазах пациентки крайнее недоумение. Слово «ритуал» у нее было прочно связано с магией. — Я хотел узнать, — поправился Спаситель, — ваши привычки относительно чистоты.

— Конечно. У меня их много, — с удовлетворением сообщила мадам Бравон. — Я протираю ключи и мобильный телефон салфетками…

— Так-так-так, — подбодрил ее Спаситель.

— Хожу в магазины с автоматическими дверями, так что руками я ничего не трогаю. Когда прихожу с покупками, мою консервные банки и яйца, потому что они выходят из… Из кур. Хлеб кладу в морозилку, чтобы холод убил все зародыши, и я больше не ем бигмак, хотя очень люблю.

— А почему больше не едите?

— Прочитала в газете, в гамбургерах нашли экскременты, а все почему? Потому что люди руки не моют после туалета!

Спаситель на секунду прикрыл глаза. Для восьми часов утра разговор был, пожалуй, слишком сложным. Он постарался объяснить мадам Вра…блон, что найденные при анализе гамбургеров энтерококки связаны с фекальным заражением животных и не имеют отношения к людям.

— Что? В гамбургерах — коровьи лепешки? — воскликнула мадам Бравон.

Спаситель внезапно ощутил в животе какую-то томность и даже позыв к рвоте, но благополучно справился с собой.

— Когда я был маленьким и ронял на землю ложку или хлеб, моя няня поднимала и давала мне со словами: «Кушай микробиков». Она была права. Опасно жить в стерильном мире, организм разучится бороться с врагами.

— Но я-то знаю, кто мой враг, — возразила мадам Бравон, — это же мой шу…

— Нужно разделить две проблемы, — сказал Спаситель скорее для себя, чем для своей пациентки. — С одной стороны — ваши гигиенические процедуры, с другой — порча, вы согласны? Ваши заботы о чистоте не отравляют вам жизнь?

— Еще как, — признала мадам Бравон как нечто само собой разумеющееся. — Если б вы знали, как я мучаюсь в дýше.

Мадам Бравон открывала кран локтем. Потом подставляла под воду руки, начиная с предплечья, чтобы грязь стекала от локтя к пальцам. Затем наступала очередь мыла, она намыливала сначала левую руку, потом правую. Только так. Когда руки были как следует вымыты, Мадлон приступала к мытью крана и душевой насадки. А потом снова мыла руки и плечи. Сверху вниз. Сначала левую, потом правую. И переходила к мытью плитки в душевой. И все опять повторялось сначала.

— Полтора часа, чтобы принять душ! — воскликнула она сердито, словно собиралась подать жалобу.

— А как вы думаете, все живут так же, как вы?

— Нет, но…

— И вы думаете, что все болеют больше вас?

— Нет, но мой шурин…

— Мы разделили две эти проблемы, мы их разделили, — напомнил Спаситель и почувствовал, что никогда не добьется успеха.

И все же кое-чего добиться ему удалось: он уговорил мадам Бравон написать к следующему разу список ее навязчивых идей, которые он назвал «гигиеническими процедурами», и указать, сколько примерно времени уходит у нее на них каждый день.

— А мой шурин?

— Подождет, хуже от этого никому не станет, — успокоил Спаситель мадам Бравон, провожая ее к двери.

Вернувшись в кабинет, Спаситель расслабился, позволив мыслям течь, как им вздумается. Вспомнил свою пациентку: она избегала слов «микробы» и «вирусы», уклончиво называя их «зародыши». Ничего не хотела касаться руками, боясь грязи.

— Мадам Бравон — микробы вон! — пробормотал Спаситель.

Находка, далекая от психоанализа, зато послужит ему мнемоническим подспорьем: теперь он не ошибется, обращаясь к ней по имени.

Понедельничный клубок катился, катился и прикатился к Элле. В семнадцать пятнадцать.

— Эллиот? — проговорил Спаситель, открывая дверь в приемную.

Девочка была в обычной одежде, в джинсах и коротком пальто с капюшоном, и все же казалась хрупким отважным мальчиком. Элла закрыла тетрадь, в которой что-то читала, перекинула через плечо темно-синюю сумку и отправилась вслед за психологом в кабинет.