Спаситель и сын. Сезон 5

В воскресенье все шесть соседских девочек наряжались на пасхальную службу в белые платья и украшали волосы цветными бантами, а сам он надевал белоснежную рубашку и втискивал ноги в городские туфли, которыми страшно гордился. Люди со всей округи стекались в церковь Святой Анны, обращенную фасадом к морю. Во время службы играл ярмарочный оркестр, под звуки которого все пели «Слава в вышних Богу!» и размахивали яркими цветами аронника и геликонии. Потом был бесконечный обед в ресторане «Бакуа», а на десерт Спаситель демонстрировал приемным родителям и всем завсегдатаям свой образцовый школьный табель.

Зато пасхальный понедельник был днем свободы. Люди грузили в грузовички с брезентовым верхом, в мини-автобусы и семейные автомобили бабушек с внуками, собак и складные столики, зонтики-тенты, барабаны, кастрюли и гуртом устремлялись на пляж Де-Салин, застревая по дороге в неминуемых пробках. Кто добирался первым, тому доставались лучшие места. Располагались семьями, кланами, устанавливали столы и тенты, подвешивали на кокосовые пальмы гамаки. Из фургонов продавали мороженое, фисташки, газировку и пирожки. Все это походило на грандиозную пляжную вылазку, только наряды были чересчур парадными и вычурными, мелькали остроконечные соломенные шляпы, большие черные зонтики. Сент-Ивы в этот день привозили на пляж в двух огромных котлах свое коронное блюдо – матуту из крабов и ароматный рис с пряностями, лаймом и острым перцем. «В этот единственный день в году, – подумал, засыпая, Спаситель, – Бельрозы смешивались с Сент-Ивами, черные с белыми».

«Черный», – сказал сынок мадам Карре, посмотрев на Спасителя, а потом: «Белый», – прикоснувшись к лапке кота. Снаружи черный, внутри белый. Белый, как плиты на кладбище в Сент-Анне, где покоилась Изабель. Плиты белые, блестящие, как пол в туалете. Черный петух поет на кровавой заре. ШАМПУЛЕ! Мертворожденный младенец лежит на кафельном полу в луже крови. Мама!

Спаситель закричал и рывком сел в постели. Нет, он, пожалуй, не кричал. Или кричал во сне? И вот теперь сидит с открытым ртом, не в силах ни кричать, ни говорить.

– Спаситель, Спаситель? Что с тобой? Приснилось что-то страшное?

Спаситель услышал чей-то голос, очень далеко, но слов не разобрал. Он словно раздвоился, и одна половина наблюдала, как умирает другая. Он поднес руку к сердцу, но уже плохо понимал, его ли это рука, его ли сердце?

– Сердце? Инфаркт? – Луиза от волнения не соображала, что делать.

Медленно, страшно медленно он поднес руку ко лбу – это заняло час или два.

– Что? Инсульт? Вызвать пожарных?

В голове Спасителя раздался оглушительный скрежет, как будто там внутри скоблили железкой по дну кастрюли. Он хотел, он должен был что-то сказать. От этого зависела жизнь. Белый? Черный? Нет, не то… Что-то белое с черным.

– К… к… ко… – Он мучительно искал слово.

Луиза, затаив дыхание, ловила каждый звук.

– Кот.

– Кот? – повторила Луиза. – Да, это Миу скребется в дверь.

– Впусти кота.

Слова плыли в воздухе. Наверно, это он их произнес. Луиза, сама полумертвая от страха, побежала к двери и впустила Миу. Как всякий кот, проникающий на неизвестную территорию, он вошел осторожно, потряхивая боками, приникая к полу, готовый, чуть что, отпрыгнуть и убежать. Но тут ничего страшного, спальня как спальня, с мягкой постелью, и Миу очень скоро оказался на кровати. Неужели эта истории с феромонами – правда? Или Миу, отъявленный лежебока, просто решил вздремнуть на мягкой подушке? Так или иначе, но он потерся о Спасителя, а тот его обнял и прижал к груди. Тут же исправно завелся мур-мур-моторчик. Словом, ни инфаркта, ни инсульта у Спасителя не оказалось.

– Паническая атака, – с трудом выговорил он. А через минуту уже смог толково объяснить: – Со мной такое уже было однажды, давно. Это неопасно.

Только надо вернуться в привычную колею.

– Какой сегодня день? – спросил он.

– Вторник.

– Ага, значит, завтра среда. В среду у меня Эллиот.

– Но ты не сможешь завтра работать, – возразила Луиза.

Он посмотрел на нее так, будто пытался понять, кто это тут с ним разговаривает.

– Какой сегодня день?

– Но, Спаситель… – пролепетала Луиза.

Глядя ему в глаза, она еще раз отчетливо сказала, что сейчас ночь со вторника на среду и что у него была паническая атака. Он кивнул и вдобавок махнул рукой – дескать, я понял, понял. Но Луизу это не убедило.

– Завтра прямо в семь утра позвоню доктору Дюбуа-Герену, – сказала она.

Помимо того, что Дюбуа-Герен поставлял пациентов Спасителю, он еще был семейным врачом семейства Сент-Ив. Доктор, приятного вида невысокий человек с усами, осмотрел Спасителя и теперь сидел за своим письменным столом.

– Ты отменил все консультации на сегодня? – спросил он Спасителя.

– Да.

– Я выпишу тебе освобождение от работы до конца недели.

– Дай мне какое-нибудь лекарство, Пьер! Я приму его и завтра выйду на работу.

– Не могу тебе этого позволить, старик. Ты на волосок от выгорания, полного нервного истощения.

Спаситель выдержал взгляд Дюбуа-Герена.