Спасительная неожиданность

Придешь из длительного похода, а тут уже у супруги новые детки нарожались! Этот вылитый фон Генгебах, не пошедший в поход, этот копия фон Беннигсен, вернувшийся раньше всех из-за ранения, а девчушка косит точь-в-точь, как наш богобоязненный пастор Гот. О майн Готт!

А с пояском – кругом надежность! Все легкодоступные ранее места защищены замечательной сталью! Попилит-попилит какой-нибудь Мюллер-Мазох, да и плюнет, поняв всю безуспешность своих попыток дорваться до бесплатного. А сам фон Цеппелин, видя, что здесь он столкнулся с немецкой работой, лишь разведет руками – без ключа это не открывается!

Что-то меня какая-то дикая злоба берет при обдумывании этой сомнительной темы. Может тоже в походе начал какими-то нехорошими шишками обрастать?!

Уймись, уймись ревнивец-дурашка! Жена тебя любит, вдобавок она сейчас беременна…

Ничему это не мешает!!! Захочет – враз изловчится!

– Володь, ты чего это за голову взялся? И перекосило как-то всего? Тебе не плохо?

Я бросил ощупывать глупую головушку, на которой и положенных-то шишек никаких не сыщешь, и ответил:

– Мне хорошо. С побратимами, в чистоте и тишине, мне очень хорошо. Глупые мысли донимают, на Капитолину глядючи!

Побратимы захохотали.

– А ведь он взревновал!

– Я тоже, как про брошенную на лесопилке Елену вспоминаю, аж переворачивается во мне все! Столько там купчиков и приказчиков всяких смазливеньких за досками каждый день наезжает!

– А во Франции эти швали-шевалье такие обходительные да ловкие, аж дух перехватывает! И золота для заманивания честных девиц в свои сети не жалеют! По пятнадцать златников зараз с улыбкой отдают! Манилы иностранные! И такие молодые… Одно слово – сволочи!

Поняв, что не я один тут этой дурью маюсь, успокоился, и мы продолжили дальше.

Сообщили Матвею о предстоящем церковном разводе у Богуслава после обедни. Затем я спросил, встанет ли один мой побратим-ушкуйник в случае чего за моего другого побратима-боярина на Божьем Суде против бойца от бояр Нездиничей, и получил положительный ответ. Тут зашел Венцеслав и позвал нашего убийцу на задний двор потренироваться бою на саблях, и молодые, над чем-то хохоча, удалились.

– Знаешь, Володь, я вот вроде никогда труса не праздновал, но завидев такой порхающий кинжал возле собственного носа, тоже бы шмыгнул в ближайший проулок!

– Да и я бы не отстал, ох не отстал!

И два матерых храбреца развеселились не меньше молодежи.

– Слав, а чего ж твои дружинники своего бывшего ратника в Елисее не признали? Подошли бы по-свойски, так мол и так, браток, обнищали дескать совсем, подкинуть бы монеты надо.

– Так некому узнавать то! У Мономаха лучшая дружина на Руси, и сам он в полной силе. Очень хорош его нынешний воевода Ратибор, я сам его всему, что знаю, обучил. Захотел бы Владимир, князем Киевским сейчас сел, а не Переславским сидельцем! Да не захотел он, вишь, с родней воевать, терпеть не может бойни русских против русских.

А Мстислав парнишка молодой, воевода тоже хват вроде него, славными подвигами пока не отмечен, дружина неопытная, большой крови не повидавшая, в бою не слаженная, толпа, а не рать. Пока там все тихо, да вдруг какой супостат налетит, не угадаешь.

Поэтому я в Переславле самую молодь оставил, а всех ветеранов с собой в Новгород увел, чтобы и там надежный костяк был, который в бою не растеряется. Сейчас здесь самый опытный Лазарь, так и он через год или два после ранения Елисея пришел. Кстати, пора идти жалование раздавать, отощали семьи у народишка вконец.

– Дело нужное. Серебра наши у тиуна вчера целый мешок отбили, на всех хватит.

– Года на три, – уточнил боярин.

– А я пойду по терему пройдусь, посмотрю, как там дела. Не забудь деньги и девкам после беседы с епископом выдать, тем, что у нас взаперти сидят, и дружинникам, что их караулят.

– Ты девицам, вроде, еще монеты обещал?

– Если удачно выступят у епископа. А то эти дуры могут такую чушь понести, что аж ахнешь. Нечего их раньше времени баловать. А ратникам сейчас дай, честно мужики служат.

– Девахи ныть не будут?

– Вот сейчас к ним к первым и зайду.

И мы отправились заниматься кто чем.

У девчат было хорошо: обе были умыты, не накрашены и накормлены. А то заявятся к епископу размалеванные как мартышки, сразу все подумают: у развратной боярыни и девки такие же, ни в чем им верить нельзя – продажные твари! Увидев меня, скромнейшие и приличнейшие девицы оживились и загалдели.

– А долго еще тут торчать будем?

– А нельзя ли по-быстрому к себе сбегать? Взять бы кое-что надо!

– А можно…

Переслушивать этих дур и бесконечно объясняться с ними в мои планы не входило.

– Конечно все можно, девочки! Идите куда хотите, делайте, что пожелаете, обсудите все дела с подружками!

Такая свобода несколько смутила облагодетельствованных.

– А чего нельзя? – поинтересовалась более тертая Мария.

– Да пустяки! Нельзя будет после этого по десять рублей получить, начальницей стать и, скорее всего придется на Посад шлепать жить.

– За что же так?