Спасительная неожиданность

– Если срочных дел у них нету и гости пошли с тобой, уверенно ведешь приплывших в корчму к Хрисанфу, а по дороге рассказываешь, что лучшее вино только там, еда – выше всяких похвал – повар самого Комнина кормил, и у него чистота, красота, продукты свежайшие. И цены – очень разумные, лишний нумий не запросит. Про родство не ври! Ни к чему это.

– А дальше что?

– Зашел в таверну, развалился на стуле и шуми:

Дайте мне лучшего вина и самой вкусной еды! Долго ждать не люблю!

Хрисанф, у тебя есть какое-нибудь простенькое, но очень вкусное кушанье?

– Как не быть! – отозвался повар, – враз эскалопов нажарю!

– Да чтобы народ зря не томить, выдай хорошего вина с легкой закусочкой, ну там винограда или слив подсунь, и иди спокойно жарь.

– А дальше?

– Дальше – больше. Христо пусть занимает народ расспросами об их житье-бытье, да купеческой лихости – мужчины больше всего любят своими подвигами хвастаться, а ты быстренько пожарь каждому посетителю по одному маленькому эскалопчику для разжигания аппетита, подай на стол, и спокойно жди основного заказа.

Вот выпили они по стаканчику, заели этой маковой росинкой, тут-то их голод с дороги и прошибет!

А Христо вдруг вспомнит про какие-то дела неотложные, сунет тебе монетку, спросит: достаточно? Ты кивнешь, и он убежит. А приезжие уже разгулялись, жрать охота неимоверно, начнут делать заказ. Вот тут и надо жестко разграничить: вот за это заплатил Христо, а дальше уж вам рассчитываться!

– Может не надо? – неуверенно спросил кулинар.

– Еще как надо! Купцы вечно без чести и достоинства в чужих городах дела ведут, ведь все равно никто не узнает. Смолчишь – обожрут кругом, а оплату на Христо перевесят. А вот если четкая договоренность будет, тут уж им деваться некуда.

– А вдруг уйдут?

– Да и пропади они пропадом! Платить, значит, не хотят, и не будут.

– А вино и эскалопы кто же оплатит?

– Если гости останутся у тебя, раскидаешь затраты по всему заказу, они и не заметят, ну а если вдруг все-таки уйдут – скатертью дорога, не обедняешь.

– Боязно как-то, убыток…

– Кто не рискует, тот не пьет мальвазии! И обязательно поставь у двери караульщика.

– Зачем?

– Нажрутся и убегут, пока ты возле плиты толчешься. Да еще чего-нибудь со стола прихватят. Вот это будет убыток!

– Да где ж его взять-то караульщика…

– Христо враз сыщет.

– Могу! – тут же подтвердил родственник всего человечества. – Есть тут один русский боец, очень дальняя моя родня, у меня на примете. Дорого не возьмет, а за порядком присмотрит.

Интересно, а среди африканских пигмеев нашел бы Христо себе родню?

– Слушай, а откуда у вас столько всего русского? – удивился я. – Вы же старинный греческий город, Русь от вас черте где, а куда ни глянь – вечно чего-нибудь русское подсовывается: то караульщик, то вы поголовно наш язык знаете.

– Сто лет назад ваш князь Владимир, который потом Русь крестил, вынудил наш город сдаться. С той поры россы здесь кишмя кишат. Отсюда и наше хорошее знание вашего языка.

А как половцы русское Тмутараканское княжество разорили, которое на востоке Таврики находилось, и тамошние города под себя подминать стали, ваш народ оттуда и побежал кто-куда. Евдоким, скажем, из Феодосии с семьей прибыл. Он у себя там в охранной дружине состоял, подраться горазд и на кулачках, и на сабельках.

– Детей у него пятеро? – неожиданно по нормальному спросил протрезвевший Богуслав.

– Да, – удивленно протянул Ламврокакис, – ты его что, знаешь?

– Знавал в прежние годы, – подтвердил боярин. – Хороший мужик: и непьющий, и боевой. Он в их дружине сотником служил. Этот и не струсит, и в заварушке насмерть биться будет. Мы с ним в Киеве раньше иногда встречались.

Да, подумалось мне, а в 21 веке в Севастополе, стоящем на развалинах былого Херсонеса, русских вообще подавляющее большинство.

– Ладно, – решился Хрисанф, – попробуем. Хватит мне перед супругой и ее матушкой стелиться, наплевать, что всего два месяца женат. Вот поют с утра до ночи: все продавай, иди поваром к богатым да знатным, хорошо заживем. Прав ты – переменить ухватку надо. Вина у меня запас изрядный, весь подвал разными его видами в свое время забил, и если дом продам, куда я его дену?

Куском мяса пару раз рискнуть можно, не обедняю. Если народ пойдет, сервитума, полового-подающего по-вашему, заведу, хватит повару туда-сюда бегать. Мое дело жарить и парить, а не перед посетителями гнуться.

– Я слышу речь не мальчика, но мужа! – процитировал я выражение светоча нашей поэзии Александра Сергеевича Пушкина. – Надо бороться, надо дерзать, а то потом так и будешь сидеть на нищенской получке до конца жизни. Там много не хапнешь, сегодняшний запас денег быстро разойдется с этакой бойкой женой и ее советчицей тещей. А пойдут дети, болячки не дай Бог случатся, или еще что, и торчать тебе в наемниках до конца жизни – второй раз не выберешься из этой помойки, в люди не выйдешь.

Тут опять оживился Христо.

– А как же я в дождь, да на порывистом морском ветру часами стоять буду? Да и гаваней у нас не одна, а три, и возле которой ожидать? Дело в зиму, скоро захолодает, простыну начисто!