Спасительница (СИ)

  - Уже жалею. На твою морду любоваться приходится, - огрызнулся этот тип, пытаясь отвернуться.

  Хотя не сильно поворочаешься если тебя насквозь проткнули. А что? Я не виновата, не фиг было в мои мозги лезть и пытаться пугать, стоя при этом так близко. Я - девушка непредсказуемая, как оказалось.

  Вчерашний бой закончился полной и безоговорочной победой наших. На мой счет было записано двое - дроу, который до сих пор сладко дрыхнет, пуская слюни в подушку в соседней палате и змееныш. Воткнув нож в своем кошмаре в сердце 'папаше', я воткнула отросшие на моей правой руке двадцатисантиметровые когти в грудь нагу. Слегка промахнулась мимо сердца, но ему и того хватило. Он рухнул к моим ногам, что порадовало бы в иной ситуации, но я рухнула следом. Этот гаденыш мне чуть шею не сломал, не говоря уже о том, что воздуха мне капитально не хватало, что и стало главной причиной непослушания моих милых ножек. Все мои мысли в тот момент сосредоточились на отчаянных попытках вернуть работоспособность горлу и протолкнуть через него хотя бы несколько порций кислорода. До остального мне и дела не было - я была твердо уверена в исходе боя и в то, что все идет по плану.

  Вот только Айрис не понял, что самой все в порядке, что я просто прилегла отдышаться и подождать окончания боя с чувством выполненного долга. Он разозлился. Сильно так разозлился - я, по сравнению с ним, в эльфийской столице была просто кротким и невинным ангелом. Келпи он одним движением высвобожденных хвостов превратил ледяную статую. До сих пор, кстати, не разморозили. Как и само поле битвы. А ведь всего за несколько мгновений до этого оно пылало! И после этого ударил некромант...

  Это была воистину эпическая битва, которая закончилась с нужным нам исходом, но все-таки плохо. Потому что Марис начал кричать, что ковенцы убили Хранителя, Айрис тряс меня как яблоню и приговаривал 'только не умирай', некромант хохотал как умалишенный, Лис стоял рядом с ректором и растерянно хлопал глазами, а декан-боевик возил лицом по льду сдавшегося лесного духа и кричал, что никто не смеет так издеваться на ним... Цирк да и только, хорошо никто не видел этого позора. Взрослые же люди!

  Медицинская помощь после этого потребовалась всем, кроме ректора. Поэтому он-то нас и доставил в госпиталь, где уже были наготове целительницы, однокашницы Кларисс. Там на растащили по палатам, оттащили от меня полубезумного Айриса, напичкали его успокоительным и приступили к пыткам. А как еще назвать это планомерное издевательство над ранеными? Меня обмазали какой-то коричневой гадостью в районе шеи, зеленой мерзостью обработали найденные царапины на руках и щеке (откуда они взялись - не помню), а потом еще чем-то холодненьким и приятненьким обработали спину, содранную чуть не до костей. А потом еще и фигню на шею надели, которая головой двигать не позволяет. Не знаю, что было с остальным, но я успела всласть поржал на Лисом, которому, оказывается, в бою помяли самое дорогое. Я даже знаю какая женщина это сделала. Так что в лазарете он, сняв блокирующее боль заклинание, позволившее ему сражаться не смотря на раны, с тоской смотрел в штаны, прикладывал компресс и бурчал что-то про то, что все беды от глупых баб в этом мире. Но даже похихикать всласть над неудачливым рыжим я не смогла - горло болело жутко. В довершении всех бед, меня разместили в той же палате, что и раненного мною анимага. Третьим стал Айрис. Все мы на момент расселения уже, а некоторые 'еще', были в отключке. Именно поэтому утро сегодняшнего дня вышло очень веселым.

  Я проснулась от злобного шипения своего противника. Вежливо попросила его заткнуться и дать поспать. Он меня невежливо послал и заявил, что как только все подзаживет - мы продолжим нашу схватку. Я предложила времени не терять и кинула в него попавшимся под руку ночным горшком. Пустым. К сожалению. Уворачивался он неловко - вскрылась рана, что впрочем не помешало ему швырнуть в меня свою капельницу. Я тоже увернулась, но у меня как-то нехорошо при том хрустнуло в шее. Пришли целительницы, отругали и наложили оцепенение на обоих. Пришлось ограничиваться устными выпадами, но через пру часов и это надоело.

  Подвижность ко мне вернулась лишь к полудню, когда я уже вся извелась. Просто за час до этого, спящий Айрис начал ворочаться и разговаривать. И фиг бы с этим, но он повторял всего три слова 'аша', 'зараза' и 'выпорю'. Как заезженная, раздражающая до чертиков пластинка. Поэтому, как только поняла, что в достаточной мере ощущаю собственные ноги, перешла к нему на лежанку, где снова с облегчением рухнула, причем частично на Пса. Немного поворчав, но не проснувшись, он обхватил меня своей лапищей и перестал бормотать, а я с наслаждением вдохнула его аромат. Ясное зимнее утро в лесу - вот чем пах мой Айрис.

  - Я вам не помешаю? - отвлек меня от грез и, что уж там, ощупывания бессознательного мужчины бывший ректор МША.