Спасти мир в одиночку

Как всегда, щелкают дорогие фото – и видеокамеры, бюджетные «зеркалки», но уже заметно, что они вытесняются обычными смартфонами, которые сейчас имеются у каждого ду… Нет, просто у каждого! Народ галдит, толкается, смеется, договаривается о планах на завтра и месте ужина, одновременно вполуха слушая гидов. Гондольеры, проплывая внизу, принимают позы богатырей и крутых мачо даже не для увеличения заработков, а по артистической сути своей натуры – доход они имеют немалый: цена получасовой поездки – восемьдесят евро с человека, а ночью и все сто двадцать. А отсутствие конкуренции, ввиду ограниченного количества лицензий, вообще делает их элитой венецианских каналов. Но если вы хотите прокатиться на красивой лодке ручной работы с лакированными бортами, мягкими подушками и золотыми украшениями, то не держитесь за карман – в памяти это останется надолго!

От обилия людей, шума и суеты голова идет кругом – сколько их здесь: сотни, тысячи, десятки тысяч? Как можно найти кого-то в этой кутерьме?! Но, как ни странно, своих друзей из племени нгвама, как они и обещали, я нашёл довольно быстро: четыре крупных африканца выделялись среди остальной публики. Может быть, потому, что они не отдыхали, а работали? Правда, чем эти труженики занимались, собравшись внизу, под горбатым мостиком, было непонятно: один, стоя в видавшем виды катере, курил сигариллу, трое других сидели на корточках на узком бетонном краю канала и оживлённо беседовали между собой.

Статный высокий негр, положивший одну руку на штурвал, а второй, подбоченившийся и гордо осматривающий окрестности, привлекал внимание туристов, его часто фотографировали, но он не обращал на них никакого внимания, хотя мог требовать за снимок по три-пять евро – как повезет. Но, похоже, он романтик и презирает деньги. В расстегнутой белой рубашке, из-под которой треугольником выглядывала тельняшка, синих брюках с серебряными лампасами и в синем берете с красным помпоном, он выглядел весьма живописно и прекрасно бы смотрелся на рекламе голливудского блокбастера, тем более что черный цвет кожи, как символ безграничной толерантности, является обязательной принадлежностью и залогом успеха современного кинематографического продукта.

О каких возвышенных материях думал он, свысока разглядывая суетливо и бесцельно копошащихся вокруг, бледных, как дождевые черви, европейцев? Скорей всего, представлял себя владельцем не этой подержанной посудины, а новенькой белоснежной яхты, и не здесь, а на далёкой родине, плывущим под оглушительные аплодисменты бегущих следом вдоль берега пораженных соплеменников. Хотя в ареале обитания племени нгвама негде плавать на чем-либо, кроме старого оцинкованного корыта, оставшегося от съеденного миссионера, или на местной плоскодонной пироге – там даже крупные крокодилы брюхом цепляются за камни. Но мечтать, как говорится, не вредно, хотя иногда это может вогнать в депрессию…

По узкой железной лестнице для технического обслуживания я спустился под мостик на кромку канала, и направился к своим верным, можно сказать, закадычным друзьям. В отличие от броско наряженного капитана, троица, сидящая на корточках, напоминала обычных бомжей, а разговаривала так громко и жестикулировала так энергично, что, если бы не цвет кожи, их можно было бы принять за коренных итальянцев, правда, не очень преуспевших в жизни…

Я подошёл и остановился, глядя на них с дружеской улыбкой.

– Привет, парни! – сказал я на языке их новой родины.

Они замолчали и не очень любезно уставились на меня. Ни ответных улыбок, ни оживления, ни доброжелательных приветствий, ни даже вежливого, пусть и фальшивого изображения радости … Такой прохладный прием меня чуть было не разочаровал, хотя мне приходилось сталкиваться и с более холодными, и с более теплыми проявлениями чувств, иногда снижая жар излишне горячих контрагентов – бывало, и до температуры льда!

Впрочем, события быстро развивались: авантажный капитан изящно швырнул окурок в канал, сплюнул туда же, выпрыгнул из катера и в два прыжка оказался передо мной. Очевидно, я не вписался в его мечты, и больше того – грубо их нарушил: на черном шрамированном лице была написана такая агрессивная решимость, что её должны были испугаться и леопарды Борсханы, и черные волки австрийских предгорий, а возможно, даже итальянские полицейские. Вблизи я узнал друга – это был заклинатель зверей Адисо: припухлости и сине-черные кровоподтеки на искаженном яростью лице напоминали о нашей с ним встрече, которую он, как показывало его поведение, совершенно запамятовал.

Но я его не осуждал – для этого имелись совершенно объективные причины, надо только учесть их, и все встанет на свои места! Но вначале следовало избежать непосредственного контакта, о котором пожалели бы и он, и я, да и все остальные, кроме разве что нескольких сотен туристов, пришедших полюбоваться Мостом Вздохов, а получивших возможность в виде бонуса посмотреть короткий, но эффектный бой представителей двух рас, одна из которых имеет особое значение…