Спасти президента

И был разбужен деликатным похлопыванием по коленке.

Кое-как я протер глаза: надо мною наклонялся Устиченко — хозяин особняка в Гагаринском переулке, мой преемник на посту Чрезвычайного и Полномочного посла Украины в России.

— Вас к телефону, пан Козицкий, — зашептал Устиченко. — Это Макар Давыдович, по прямому проводу.

Я вздрогнул и мгновенно проснулся. Во время моих визитов за рубеж Макар звонил мне из Киева крайне редко. И лишь в том случае, когда решение вопроса не терпело отлагательств.

— Обязательно надо было меня будить? — сварливым тоном сказал я, делая вид, будто еще только выкарабкиваюсь из объятий сна.

— Извините, пан Козицкий. — Посол явно нервничал. — Макар Давыдович говорит, что разговор срочный. Он говорит, что дело касается обстоятельств встречи с Президентом России...

Макар уже знает! — пронзила меня страшная догадка. — Господи, но откуда?

Путаясь в шнурках, я с грехом пополам надел ботинки и, невежливо оттолкнув посла Устиченко, чуть ли не бегом бросился в комнату, где стоял прямой международный телефон.

Кто же меня все-таки продал? — соображал я на бегу, перебирая в памяти просветленные физиономии свиты. — Кто же из них? Кто, черт побери? кто?! 

32. БОЛЕСЛАВ

Едва я вошел в приемную, как секретарша Ксения протянула мне пухлый серый пакет с грифом «ДСП».

— Рейтинги на сегодня, Болеслав Янович, — сказала она. — Только что получены.

— Э-э, спасибо, Ксения... — пробормотал я, взял пакет и укрылся у себя в рабочем кабинете.

Служба профессора Виноградова славилась тем, что ее прогнозы всегда сбывались. Это было личное изобретение профессора — так называемый веерный метод. Древние пифии лопнули бы от зависти, узнав, каким простым способом виноградовские парни обманывали судьбу. Насколько я понял, расчеты велись по трем-четырем различным коэффициентам, и результатов всегда было несколько: сам выбирай, какой захочешь. При любом раскладе хотя бы один из вариантов оказывался правильным. Какие могут быть претензии? Никаких. Судя по тому, что социологическая служба процветала, а сам профессор разъезжал на иномарке, услугами Виноградова в период выборов активно пользовались все основные кандидаты. Ну, и на здоровье.

Даже не распечатывая пакет, я привычно выбросил его в пластмассовое мусорное ведерко под столом.

Времени оставалось впритык. Через час с небольшим Президенту надо было уже быть в «Останкино» и в прямом эфире вести дискуссию с остальными претендентами, а я еще не выдумал повод, из-за которого наш кандидат откажется выступать по ТВ. Ладно, для формулировок у нас имеется пресс-секретарь, господин Баландин Иван Алексеевич.

Я поднял трубку черного телефона.

— Ксения, Пашу быстренько ко мне, — распорядился я. — И, кстати, где у нас Баландин?

— В пресс-центре, Болеслав Янович, — сообщила секретарша. — Вызвать его?

От пресс-центра до моего кабинета добираться минут пять-десять.

На разговор же с Пашей мне хватит десяти-пятнадцати.

— Скажи, чтобы поднимался сюда, — велел я. — Как только освобожусь, я его приму. Но если раньше объявится Петр, запустишь его ко мне без очереди... — Отправив Петю на телевидение, к Полковникову, я теперь ждал его обратно вместе с кассетой. — Кто-нибудь мне звонил?

— Дважды звонила Анна, — ответила секретарша. — Опять искала отца или вас. Я сказала, что у вас выездное совещание. Как вы и просили.

— Правильно, Ксения, — одобрил я и положил трубку. Пока я так и не придумал, что говорить президентской дочери. Сказка о наших совещаниях с папой не может быть вечной, а что потом? Я предпочел бы десяток сложнейших саммитов одному объяснению с Анной...

Помощник Паша материализовался в кабинете, держа в руках три разноцветных папки — красную, зеленую и голубую. За ними я и посылал его к аналитикам из штабной Группы наблюдения. Аналитикам полагалось тщательно отслеживать каждый шаг наших основных конкурентов и, в случае чего, предлагать контрмеры. На каждый вражеский чих — наше железное «будь здоров!»

— Есть новости? — спросил я.

— В целом, затишье, — доложил Паша, заглядывая в красную папку. — Кандидат от левых сил Товарищ Зубатов сегодня выступал в колхозе «Заря», это километрах в семидесяти по Волоколамскому шоссе. Обычный набор аргументов: спад рождаемости, высокие цены, коррупция, проблема Крыма... Да, вот еще что! Со ссылкой на западное радио прошла довольно странная информация. Будто бы во время этого выступления Зубатов обратился за поддержкой к еврейским интеллектуалам...

— В колхозе «Заря» много еврейских интеллектуалов? — удивился я.

Паша пожал плечами:

— Не думаю, Болеслав Янович. Два-три человека максимум. Но в любом случае такая игра на чужом поле выйдет ему боком. Аналитики уже предсказывают трения левых с карташовцами, их временными союзниками.

— Милые бранятся — только тешатся, — заметил я. — Однако нам сейчас и это на руку... А как там бравый вояка?

Мой помощник сунул нос в папку цвета бильярдного сукна.