Спасти Россию. Как нам выйти из кризиса

После 1991 года об этом даже не думали — подрыв государственности продолжался и даже усиливался. В принципе, весь антисоветский проект, начиная с 1960-х годов, опирался на присущее обывателю чувство неприязни к бюрократу (чиновнику). Чувство вполне понятное, хотя в норме контролируемое разумом. Возбуждено это чувство в российской элите было, видимо, на волне либерально-демократического антиимперского движения в XIX веке, а затем усилено марксизмом. Не раз пускались в ход изречения Маркса о государстве типа: «…централизованная государственная машина, которая своими вездесущими и многосложными военными, бюрократическими и судебными органами опутывает (обвивает), как удав, живое гражданское общество».

К концу 20-х годов XX века антигосударственное чувство было подавлено, особенно непримиримо в ходе борьбы с концепцией «перманентной революции». Антигосударственная «оттепель» Хрущева также большого успеха не имела. Но большой антигосударственной программой стала перестройка. Ее надо вспоминать и изучать, тем более что дело ее продолжается. По своей крайней антигосударственности это была небывалая операция.

В программе перестройки была поставлена цель разгосударствления

— всего и вся. Одним из главных мотивов в программе манипуляции сознанием была ненависть к работникам госаппарата. Не отрицалось, конечно, что в любом государстве есть бюрократия, но по умолчанию считалось, что наши чиновники хуже западных. В книге-манифесте «Иного не дано» Л. Баткин, призывая к «максимальному разгосударствлению советской жизни», задает риторические вопросы: «Зачем министр крестьянину — колхознику, кооператору, артельщику, единоличнику? Зачем министр заводу, действительно перешедшему на хозрасчет и самофинансирование? Зачем ученым в Академии наук — сама эта Академия, ставшая натуральным министерством?».

В лозунге «Не нужен министр заводу!» — формула проекта тотального разжижения общества, превращения России в бесструктурное образование.

Крайними антигосударственниками были «младореформаторы» ельцинского призыва. Видный деятель этого режима Е. Гайдар так выражает их кредо, представляя историю России как сплошное «красное колесо» (1995): «В центре этого круга всегда был громадный магнит бюрократического государства. Именно оно определяло траекторию российской истории… Необходимо вынуть из живого тела страны стальной осколок старой системы. Эта система называлась по-разному — самодержавие, интернационал-коммунизм, национал-большевизм, сегодня примеривает название “державность”. Но сущность всегда была одна — корыстный хищнический произвол бюрократии, прикрытый демагогией». И это пишет премьер-министр!

После 2000 года антигосударственное чувство используется как эмоциональная поддержка программы по подрыву легитимности уже нынешней государственности России. В своем почти последнем интервью архитектор перестройки А.Н. Яковлев указал врага: «Меня тревожит наше чиновничество. Оно жадное, ленивое и лживое, не хочет ничего знать, кроме служения собственным интересам. Оно, как ненасытный крокодил, проглатывает любые законы, оно ненавидит свободу человека… Я уверен: если у нас и произойдет поворот к тоталитаризму, то локомотивом будет чиновничество. Распустившееся донельзя, жадное, наглое, некомпетентное, безграмотное сборище хамов, ненавидящих людей».

Будучи антигосударственниками, реформаторы 1990-х годов подорвали и другое основание своего авторитета — дискредитировали идею демократии. Они быстро скатились к авторитарным формам правления при очевидной антисоциальной направленности. Согласно опросам, в 1989 году 38 % студентов верили, что демократия — это власть народа. В 1990 году таких осталось 28 %, а в октябре 1991 года — 9 %. На вопрос «Куда движется наше общество в настоящее время?» самые частые ответы среди студентов были такие: «к гражданской войне» — 17 %; «к капитализму» — 15 %; «к катастрофе» — 14 %.

1990-е годы были годами неявной гражданской войны, в которой подавляющее большинство населения («старые русские») потерпело поражение и было обобрано победителями. Большинство ввергли в бедность и страх, поломали жизненные планы, трудовую этику, систему легальных доходов. Повредили и те институты, которые воспроизводили народ, — школу, медицину, армию, науку. Как уже говорилось, народ был в большой мере «разобран» и парализован.

Тогда государство выступило на стороне «новых русских», что к середине 1990-х годов стало очевидно абсолютно всем. Это выразилось в беспрецедентном падении доверия к президенту (рейтинг 2 %) и в столь же беспрецедентной попытке парламента объявить ему импичмент с обвинением в «геноциде народа собственной страны».