Спасти СССР. Манифестация II

«Мальчик поддался искушению, зная девушку какой-то час? Увлекся соблазнительным силуэтом на пылком гормональном фоне?»

Я покачал головой, перекатывая ее по мятой подушке.

Всё так… и не так.

Тот танец, то нездешнее парение мне не забыть никогда. Мы с Олей кружились, словно одни в целом свете. Я видел только ее глаза – и каждую мою клеточку обжигала нечаянная близость! Тепло гибкого девичьего тела, касанья рук, касанья ног, бесстыдно зовущие взгляды, даже горячее дыхание, что срывалось с сухих губ – всё влекло меня, затягивая в «медовую ловушку», куда я и сам мечтал угодить…

Соблазн? Сеанс сексуальной магии? Да как угодно назови, только не увлечением! Тогда какую дефиницию подвести под то, что было между нами?

«А зачем тебе? – недобрая усмешка тронула мои губы. – Что было, то было. Прошло…»

Щелкнула, отворяясь, дверь, и я вздрогнул.

– Сынуля… Встава-ай… – ласковый мамин голос щекотно тронул слух.

– Встаю… – мне удалось изобразить горестный стон.

– С праздничком! – хихикнули за дверью.

Избив одеяло ногами, я сел – и мягко завалился на ковер, перекатываясь спиной. Растяжка… Связки… Колени, локти, позвоночник…

Отжался раз десять для разогреву, нанес тени травмы, несовместимые с жизнью – и добавил громкости радио.

– …Вычитать и умножать, малышей не обижать учат в школе, учат в школе, учат в школе! – выводил пионерский хор.

– Мы пошли! – громко сказала мама из прихожей, и смешливо присоветовала: – Дюш, чтоб малышей не обижал!

– Пошли, пошли… – заторопил ее папа. Просунувшись в дверь, он внушительно добавил: – И малышек – тоже!

– Ла-адно! – отозвался я.

Лязгнул замок, затопали шаги на ступенях – и тишина. Пришло мое время.

Сунувшись под душ, я окатил себя горячими струями, потом ледяными, и до скрипа растерся полотенцем. Хорошо!

И яичница еще теплая! Всё, как я люблю – белок прожарился в нежный белый натек, а пара желтков блестит полужидкими линзами. И колбасочка колечками, и помидорчики дольками, и зеленый лучок… Объеденье!

Я прислушался. Бесстрастный голос диктора деловито выкладывал:

– …Назначенные на осень военные учения «Щит-78» пройдут на территории Чехословакии, ГДР и Советского Союза. В маневрах примут участие войска СССР, ГДР и ЧССР. Как подчеркнул товарищ Устинов, объединенные вооруженные силы стран-участниц Организации Варшавского Договора, в отличие от агрессивного блока НАТО, будут сокращаться. Именно поэтому требуется принять меры для сохранения необходимого уровня боеготовности…

«Правильно, – усмехнулся я. – А заодно пусть отработают вторжение в Польшу с юга, востока и запада…»

С аппетитом доев свою порцию, выпил два стакана компота – и пошел собираться в школу. У спасения СССР есть и комичная сторона…

* * *

Отражение в зеркале меня успокоило – подросло и окрепло. Главное, детская припухлость помаленьку уступала мужественной твердости черт.

«Красавчег!»

Согнав с лица мрачное печоринское выражение, я шагнул за порог. Четыре оборота ключа – и лестница загудела под скачками через три ступеньки.

Заученный ногами поворот и переход… Через дворик «Гипрорыбпромпроекта» наискосок… Еще поворот – и я с ходу окунулся в веселое буйство бантов и гладиолусов.

Вот, вроде бы все, от малолеток до старшеклассников, смурнели, ожидая начало учебного года, а как собрались на торжественную линейку – хохочут, галдят радостно, словно и впрямь великий праздник. Первый день осени…

– Дюха, здорово! – налетел Паштет, рассеяв мое элегическое настроение. – С Днем знаний! Ну, как там Лондон?

– Загнивает, – нацепил я дежурную улыбку.

Пашка расхохотался, перехватывая пузатую кожаную папку, набитую учебниками, а ко мне на секундочку прижалась Кузя, как бы невзначай, с расчетливой, чуть томной грацией.

– Привет, Андрей!

– И всё? – возмутился я. – А поцеловать?

– Соколо-ов… – на какое-то мгновенье в светло-карих глазах мигнула растерянность. – Вот, честное слово, ты у меня взрыднешь!

Зорька, наблюдавшая за нашей сердечной встречей, резко отвернулась, а я отметил мельком, как Света вытянулась за лето. Можно сказать, похорошела… но ничуть не изменилась внутренне. И мне оставалось принять безразличный вид, что далось легко – каникулы тоже не прошли для меня даром…

Противно взвизгнул микрофон, отзываясь в черном акустическом кубе.

– Ровнее, ровнее! – разнесся зычный глас Тыблока, и школьный народец засуетился, затоптался, выстраиваясь в праздничное каре.

Галдящая толпа по инерции пихалась да звонко покрикивала, а я в людском мельтешении углядел Мелкую. Узнав меня, она встрепенулась – и засияла.

– И кому это мы так улыбаемся? – послышался знакомый голос, упадавший в милое ворчание.

Тома с Ясей объявились в моем личном пространстве, делая вид, что ревнуют не по-детски, и я сходу приобнял обеих. Девушки одинаково напряглись, испуганно кругля глазки.

– Подруженьки мои милые, – запел я, – девоньки мои пригожие, до чего ж я рад вас видеть!

Паштет, ворковавший с Ирой, смешливо фыркнул, а Яся, негодующе пихнув меня острым локотком, высвободилась и сказала, сурово хмуря брови:

– Надо провести с ним воспитательную работу! Да, Том?