Спасти СССР

Как сказала одна из сторонниц Гамсахурдиа (возможно, одна из тех, кто и набросится на Мамардашвили в аэропорту) – ему не нужны интеллигенты, он сам интеллигент! И все грузинские интеллигенты это покорно проглотят – все те, кто с такой яростью были против советской власти, кто выходил на пикеты и демонстрации. Чудны дела…

Хоть я как всегда уработался (дела с избранием меня генеральным секретарем пошли под гору бегом, план у меня был, но для того чтобы хотя бы начать реформы, потребуется минимум полгода работы на износ – господи, тут текст законопроекта надо набирать на машинке, а если где-то ошибка, то с того листа и до конца перепечатывать все заново! А в Политбюро ставок технического персонала не хватает – борьба с бюрократизмом!). Но так как у меня дома был гость – я принял его как подобает, посидели, поговорили о том о сем.

Потом пошли поговорить в кабинет. В США при таких случаях наливали виски со льдом, но у нас был чай. Я уже начал продумывать, что делать с антиалкогольной кампанией и как ее предотвратить – и начал борьбу с зеленым змием с себя. Так то я ошибку эту повторять не хотел – просто планировал начать последовательное повышение цен на водку и крепленые вина, но оставить цены на натуральные вина и пиво, чтобы люди переходили на менее крепкие напитки и учились пить по-европейски (то есть понемногу, в Европе бутылка водки или виски на большую компанию это нормально). И понятно, вырубать виноградники – это варварство и безумие. Но это потом.

– Что скажешь, Мераб – сказал я когда мы устроились друг напротив друга – готов принять критику…

Мамардашвили огляделся

– Да чего тут критиковать то?

– Ну как. У интеллигента – не найдется критики по адресу власти?

Мамардашвили уставился на меня своими совиными глазами через толстые стекла очков

– Ты это сейчас для чего говоришь?

– Как затравка для разговора – не растерялся я – мне твоя помощь вообще то нужна

– Какая помощь?

– Помощь такая. Вот скажи, Мераб – ты грузин, советский человек или европеец?

Вопрос застал врасплох.

– Я не могу отказаться от своих корней – сказал после обдумывания Мамардашвили

– Дерево не отказывается от своих корней. Но растет не в землю, а вверх, к солнцу и свету. Я это к чему. У нас в стране слишком мало свободы и слишком много запретов. Погоди, Мераб, дай договорю. Большинство запретов – никто даже не знает, зачем они введены, просто чтобы чего не вышло. Я намерен это изменить. Не сразу. Но изменить. Но дело в другом. Вот вы – боретесь за свободу и права человека. Хельсинская группа… ну допустим. Я готов это принять. Но ты видишь, что свободу многие понимают по-разному?

– Это как?

– По-разному. Для кого-то свобода – это права человека и гражданина. Я гражданин, а гражданство предполагает права. И обязанности тоже. Но я – гражданин, один из многих, я не лучше и не хуже других. Это я готов даже принять. Но есть другие. В том числе в грузинской Хельсинской группе. Они считают, что свобода – это свобода быть грузином в Грузии. И тот факт, что они грузины – делает их лучше других. Не замечал?

…

– Молчишь. Такая вот свобода – это свобода за чей-то счет. Я заслуживаю свободы, а ты – нет, потому что у тебя фамилия неправильная, ты приезжий и тебе вообще нечего здесь делать. Так за какую свободу вы – боретесь?

…

– Говори, Мераб, я слушаю. Вы же не раз говорили, что вам рот затыкают. Ну, вот, перед тобой генеральный секретарь. Скажи, что думаешь.

Мамардашвили покачал головой

– Умно, Михаил. Очень умно.

– И?

– Ты пытаешься нас разобщить. И делаешь это умно, умнее, чем КГБ

Я удивился. И разозлился одновременно

– Слушай, Мераб. Я понял твою мысль. Государство так сильно, что против него допустимы любые средства – вранье в том числе. И можно стакнуться с любыми союзниками. А тебе не мерзко? Тебе не мерзко понимать, с кем ты на самом деле находишься в одной лодке? И тебе не страшно думать о том, а что будет, если вы каким-то чудом победите. И государства, которое запрещает – больше не будет. А вы окажетесь наедине с сами собой. Союзники, которые союзники только пока есть общий враг. И больше – ничего общего, а так – глотку бы друг другу перерезали. Ты знаешь, кто такой Гамсахурдиа, но молчишь. И это… как у вас там – жить по совести?

– Да, по совести. И я понимаю, что у нас совесть уже не чиста. Но знаешь, я не так уж отличаюсь от Гамсахурдиа, я тоже считаю, что национальное возрождение Грузии должно начаться с ее освобождения. И знаешь, почему?

…

– Потому что вы, большевики – как тот черный кобель, которого не отмоешь добела. Вы играли и играете на низких чувствах толпы. Вы – ее вожаки. Вы не воспитываете, вы потакаете. Что вы принесли в Грузию? Низость и дикость.

– И деньги – сказал я