Спасти Цоя

Эх, если бы книжка попала ко мне раньше, когда ноги еще не стали окончательно омертвевшими – я бы уже давно ходил, но, с другой стороны, если б пошел, полагаю, никогда не научился тому, чем в совершенстве владею теперь. Держитесь крепче и верьте мне! Я овладел искусством теле- и даже хронопортации… Понимаете, о чем я?.. Все познается в сравнении – потерял одно, приобрел – другое… Главное – поверить в себя, в свои силы и возможности… Человек способен на многое, очень на многое, ему нет преград. На всю оставшуюся мне жизнь зарубил на память основополагающую фразу из книги Смирнова:

«…отныне ты наделен чудотворной силой… ты можешь в мгновение ока попасть в любое место, какое пожелаешь… для этого достаточно одной силы воображения». Слова заставили крепко задуматься – с преодолением пространства для меня было более-менее понятно, с помощью длительных медитаций я овладел практикой и буквально мотался по всему белому свету, побывав там, где был раньше, и там, где не бывал никогда. Это было просто волшебство какое-то! Главным для меня оставался вопрос: поможет ли сила воображения перенестись сквозь толщу времени? Вопрос не из легких, чтобы ответить на него, надо было пробовать.

Мыслями я вновь и вновь возвращался в полуденный зной рижского взморья… того самого злосчастного 15-го августа 1990 года – эта трагическая дата никогда не давала мне покоя, уж, не говоря про то, что все мои несчастья были тесно связаны со злополучной точкой на карте Латвии. Мне, глупому парнишке, безумно хотелось, чтобы всем и сразу было хорошо – и мне, и Шульцу, и родителям моим, и Цою, и даже, если замахиваться совсем уж глобально – всему Советскому Союзу. Чего уж там мелочиться – всем и сразу! Тогда я простодушно ломал голову, что мог бы предпринять для этого. Наивность юности! Да уж, фантазиям не может быть предела. Сейчас смешно и грустно об этом вспоминать… Все в прошлом…

На смену юношеским грезам пришли тяготившие меня на протяжении долгих десятилетий угрызения и сожаления после трагического исхода неудавшегося предприятия и незавершенности начатого дела… После пережитых потерь, после обездвижения за теперешнюю жизнь я не держался, зачем она мне? Поверьте, я не лукавлю, не рисуюсь… Давным-давно опостылело бессмысленное растительное существование, жизнь ущербного человека безмерно тяготила, но только одна мысль точила изнутри, не давая покоя, железным стержнем держала развалившуюся жизнь – неужели ничего нельзя сделать для того, чтобы… чтобы… Не самого себя мне было жалко, теперешнего убогого развалину… Мне было жаль себя восемнадцатилетнего, наивного парня, когда-то стоявшего на пороге взрослой жизни и принявшего опрометчивое решение ввязаться в игры со временем. Доверчиво и безрассудно он бросился в неведомое, чтобы попытаться спасти погибших родителей, спасти своего кумира, возомнив себя способным на невероятное, вопреки здравому смыслу: ведь спасти уже погибших никак нельзя, просто невозможно… НЕВОЗМОЖНО? Кто сказал, что невозможно?..

И вновь, и вновь мысли сосредотачивались на одном: как изменить произошедшее. Прочь, прочь сомнения – думай, думай, – подгонял я себя, понимая, что времени осталось крайне мало, должен быть способ… Как же сделать так, чтобы ОН, а точнее Я, тот безусый юноша, прожил по-другому катастрофически неудавшуюся жизнь? Не стал инвалидом… не потерял жену и сына… женил первенца… дождался внуков… и продышал полной грудью длинную и счастливую жизнь… вот что меня мучило, не давало покоя, заставляло искать решение днем и ночью, растрачивая ускользающие силы.

И я его нашел. Способ. Единственно верный. Истинный.

Прошу читателя поверить в дальнейшее, ибо это – чистая правда, а не бред спятившего старика-арестанта. Как хочется убедить вас в реальности того, что со мной происходило! Усердные занятия не пропали даром: не скоро, длительными упражнениями, снова и снова повторяя их с упорством, азартом и упоением, я, наконец, научился управлять духом, отправляя его, куда надо, с гордостью сознавая, что стал настоящим асом хронопортации… Настроившись на правильную волну, дух мой научился беспрепятственно покидать немощное тело, заживо погребенное в гремиханской тюрьме, и перемещаться сквозь толщу времен и пространств… Поначалу я и сам не верил в происходящее, потом стал воспринимать происходящее привычно и даже обыденно. Тридцать пятый километр трассы Слока-Талсы я изучил вдоль и поперек… Наверное, тысячу раз наблюдал за священным для меня местом сверху, паря птицей в небе, наблюдая за тем, как два молодых человека в бейсболках и с рюкзаками за спиной суетятся, тщетно пытаясь повернуть время вспять. (Вернее сказать, пытался-то один из них, то есть я, ведь Шульц в это время копошился в кювете, борясь с рвотными позывами.)