Спектакль

– Я… я не знала, что она так сильно больна, – сказала Натали. – Помню, что ты говорила об этом, но я не думала, что все так…

– Печально, да? Эта болтливая зайчишка – и с покрасневшим лицом, и спит все время, – Симона покачала головой. – Никто не знает, что с ней, только то, что ей на время становится лучше, а потом снова плохо.

– Она поправится раз и навсегда, – сказала Натали, потому что Симоне нужнее всего сейчас надежда, а не напоминание о неизвестности.

Они сели за стол вдвоем, принявшись за суп и вполголоса беседуя, пока мама Симоны не вернулась с рынка. Мадам Маршан, уставшая, но приветливая, была очень благодарна за суп для Селесты.

Вскоре Натали и Симона уже ехали в омнибусе к музею восковых фигур. Луи так хотел, чтобы Симона увидела новую экспозицию, что подарил ей два билета: для нее и Натали. Он хотел, сказала Симона, чтобы она описала ему свои впечатления, а не идти туда вместе с ней.

– Он собирается написать стихотворение о наших реакциях, – сказала Симона шепотом, будто кто-то в омнибусе знал Луи или его поэзию.

Они последовали за четырьмя другими посетителями под арку с надписью «Музей Гревен». Восковая фигура известной танцовщицы указывала дорогу.

Натали и Симона бродили по комнате, полной исторических персонажей, знаменитостей и художников. Симона зевнула, когда они приближались к сцене на тему кабаре.

– Уже скучно? – поддразнила ее Натали. – Я думала, кабаре не бывает скучным.

– Не в этом дело, – ответила Симона. – Я просто не выспалась.

– Я – тоже, – Натали сдержалась, хотя ей очень хотелось рассказать о письме от Темного художника.

– После Мирабель, месье Перчаткина и рассказа твоей тети про крестильную купель, священника и монашку… – Симона умолкла, закатывая рукава. – Я широко раздвинула шторы, чтобы свет уличных фонарей лился в окно. Чересчур много мыслей в моем буйном воображении.

Натали помедлила, перед тем как ответить. Что-то не сходилось.

– Я не очень понимаю, – начала она, осторожно подбирая слова. – Помню, как пересказала тебе историю про купель… – ужас накрыл ее, пока она выговаривала следующее предложение: – и не помню, чтобы тетя Бриджит мне ее рассказывала. Как я могла пересказать тебе историю, которую сама теперь не помню?

Симона наклонила голову.

– Это было на днях, когда ты ходила к ней без мамы.

Натали уставилась на Симону, пытаясь понять, шутит она или нет. Но ее поведение было серьезным, почти мрачным, и в глазах не было озорства.

– Я помню, что была в лечебнице, – сказала Натали, вспоминая, как она проходила недавно в те двери. – Но я… я не помню разговора с ней.

Симона смотрела на нее не моргая. Она изучала лицо Натали, а потом произнесла:

– А что ты вообще помнишь?

– Она заплетала волосы, говорила о своих соседках. Обычно она говорит о своих снах. В тот день не хотела, потому что ей приснился кошмар, который был ей слишком неприятен. А потом… – А что потом? Провал, как будто в книге пролистываешь пару страниц. Следующим, что она помнила, было то, как она спешила домой на омнибусе. Она пересказала все это Симоне, которая дополнила историю недостающими в памяти Натали деталями, которые от нее же и услышала пару дней назад.

Натали сглотнула.

– Я в последнее время стала забывчивой. Дело не только в том, что я купила цветы и забыла как. Я однажды пошла ночью на крышу, чтобы написать письмо Агнес и сделать запись в дневнике. И не помню, как вернулась в комнату потом, но проснулась в своей кровати. И еще я не имею ни малейшего понятия, что именно я написала Агнес, и когда я перечитала свой дневник, то не узнала написанного. А теперь еще вот это.

Симона положила руки на плечи Натали.

– Мне кое-что сейчас пришло в голову, – сказала она и прикусила губу, перед тем как продолжить. – Вчера ты мне рассказывала про то, как ходила к тете Бриджит, а сегодня этого не помнишь. Ты купила тогда цветы для мамы, стоя в очереди в морг, – в тот самый день, когда увидела Одетт, – а потом не знала, как они у тебя оказались. Не удивлюсь, если этот провал в воспоминаниях на крыше случился прямо после того, как ты увидела жертву номер два.

Мысли в голове Натали замедлились; ощущения были как перед засыпанием, за секунду до того, как проваливаешься в сон.

– Они и правда все были по времени рядом с посещениями морга и видениями. Я думала, это просто… просто из-за общего напряжения.

И ее мысли снова ускорились, очень быстро.

Ее пронзил холод с головы до ног, и слова отдавались эхом в голове, когда они срывались с ее губ:

– То есть каждый раз, когда у меня видение, я теряю воспоминание.

Симона сделала шаг назад, тело натянуто как струна.

– Это… это так и есть, видимо. Почему мы раньше не увидели этой связи?

– Может, на каком-то темном, глубинном уровне я подозревала, – «но не могла себе в этом признаться». – Не знаю, знала или нет. Я не знаю, не знаю.

– Ну, единственный способ убедиться – посмотреть, будет ли это повторяться, – сказала Симона, вытаскивая из прически шиньон, – но не могу придумать никакого другого объяснения.

Если будет повторяться.

«Если».