Спектакль для одного зрителя

И, подскочив к Бену, он ударил его кулаком в живот, отчего Димка согнулся пополам и лицо его исказилось в страшных потугах, подобных тому, что бывают при запорах.

— Вот тебе, вот тебе, падла! — Джебраилов ударил Бена еще раз, на сей раз — в пах ногой. — Ишак! Козел! Обезьян! Дурак такой!

Я поняла, что пора вмешаться, и, подскочив к приготовившемуся нанести очередной удар Сулейман-бею, со спины огрела его по голове тяжелым пресс-папье, которое схватила со стола.

Джебраилов издал удивленный вскрик и медленно осел на пол.

— Что вы делаете? — подал голос маленький лысый человечек позади меня. — Я сейчас вызову полицию…

И потянулся было к телефону.

— Я покажу тебе полицию! — неожиданно со злобой сказала я и, развернувшись, отработанным ударом ладони в живот выключила Асима Кулиевича из мира реальности.

Потом, оглядев поле брани и придя к выводу, что все участники событий пока что неспособны к каким-либо активным действиям, я выглянула в приемную.

Звонить в полицию Шехерезада не собиралась, она молча с испуганным лицом сидела в углу, поджав под себя колени, и плакала, что-то шепча по-арабски, скорее всего молитву.

— Закройте дверь в приемную, — распорядилась я. — Никого сюда не пускать.

— А вы что, из русской мафии? — робко, но уже с уважением в голосе спросила секретарша, тут же бросившись выполнять мое распоряжение.

— Да, — решила не разочаровывать я ее и, убедившись, что дверь закрыта, вернулась обратно в кабинет.

Обстановка там, в принципе, особенно не изменилась. Только Джебраилов из абсолютно недвижимого тела превратился в относительно движимое: он держался за голову и постанывал. Я решила, что он уже в состоянии ответить на ряд интересующих меня вопросов, и врезала ему с размаху пощечину.

Как ни странно, но этот мой жест ускорил его возвращение в реальность. Он дернул головой и уставился на меня огромными черными глазами, в которых прочитались ярость и гнев.

— Где Лиза? — спросила его я.

— А я тебе спросить хочу, где Лиза?

— Не поняла.

— Ты что, русский тоже не понимашь? Я тебя хочу спросить… — На лице обезьяноподобного джентльмена застыло недоумение.

— Если не будешь говорить по существу, сейчас я из тебя кишки выпущу, всю жизнь евнухом в гареме будешь перебиваться! — Я решила вести разговор с ним в жестком ключе.

— Евнух — это нехарашо. Не хочу евнух быть!

Я убью тебя сейчас!

В глазах Джебраилова зажегся недобрый огонек.

Секунду спустя он выхватил из кармана нож-бабочку и стал перед моим лицом демонстрировать фокусы с летающим лезвием.

— Сейчас я из тебе евнух делать, биляд такой!

На его паясничанье я ответила решительностью: не дожидаясь дальнейшего развития событий, я зарядила ему ногой в живот, а затем ударом руки врезала что было силы по лицу. Джебраилов опять стал оседать на пол.

— Отвечать строго на мои вопросы, отвечать четко и правдиво! — заорала я. — У тебя только десять минут. Если не узнаю всей правды о Лизе, считай, что ты уже евнух.

И в качестве подтверждения своей решимости двигаться в этом направлении я слегка пощекотала носком своих туфель между ног Джебраилова.

— Что ты хочешь от меня?

— Услышать от тебя историю похищения Елизаветы Лисицыной и брата ее мужа, а также вовлечения ее в авантюру.

— Какая авантюра? Какое хищение? — вскричал Джебраилов. — Не знаю, какое хищение! Лиза в Баку не приехал вообще.

— Почему ты так решил?

— Потому что мои люди встречал Лиза в аэропорт Бина, но Лиза не приехал… Вот этого видишь? — Он указал на Асима Кулиевича, лежащего в углу кабинета. — Я его за что бил? Он должен был послать людей, чтобы ее встретить. Я сказал этому барану — приедет красивый женщин, черный волос, не худой не толстый, а красивый! Но русский женщин… А он мне говорит, что такой женщин не было вообще в самолете.

Была только один женщин, но белый волос и красный-красный пальто! Этот баран говорит, что похожа, но не та.

— Что по поводу Андрея Лисицына? У тебя в квартире обнаружен принадлежащий ему крест и записка с угрозами в его адрес.

Я вынула из кармана записку и показала ее Джебраилову — Ты писал?

— Канещно, я писал! Видишь, почерк красивый, крупный буква! Сразу понятно, что я писал! А то…

— Зачем писал? — прервала я его панегирик своему собственному почерку.

— Как зачем писал? Я его убить хотел. И сейчас тоже хочу!

— Дело в том, что Андрей Лисицын пропал две недели назад. Вещь, принадлежащая ему, найдена у тебя в доме под матрацем. Записка — улика против тебя. — Я уже начала раздражаться по поводу тупости своего собеседника. — Я хочу услышать всю правду — Какой правда? Ты сама не правда! Это не его крест, это Лиза крест, сказала, что «мой Аллах — твой Аллах, это наша любовь».

Я поняла — Джебраилов хочет мне сказать, что крест был подарен Лизой ему в качестве знака их пламенной любви, в которую она вкладывала религиозный смысл.

— Когда она подарила тебе крест?

— Две недели как прошло.

— Ты не убивал и не похищал Андрея Лисицына?

— Жалко, я его не убил! Надо было ему голова отрезать!

— За что?

— Он тоже хотел Лиза насиловать, как я.